№ 1. Фрагмент списка жалоб, данного великим московским князем Иваном III Васильевичем своему послу Ивану Беклемишеву, направлявшемуся к королю Польши и великому князю литовскому Казимиру IV Ягеллончику

18 мая 1492 г.     Москва

[...] А се жалобы великог[о] князя людем Новгородские земли на королевых людей. [...] Да бѣжали шесть голов Сенкиных людей Носковых лучаниновых в Пуповичи, а взяли у нег[о] мерин в рубль в рижской и в три[д]цать грошей; и Сенька тѣх своих людей наѣхал у Глѣбова Остаф[ь]ева ч[е]л[ове]ка у проселка, и бил челом Глѣбу, чтобы ему его людей велѣл выдати, и он их ему не выдал, а свел их в Лит[ву] за Поло[т]ско, а мерин его себѣ взял. Да в Поло[т]ску пограбили лучанина¹ Дороню Иванова купци полотцкіе Лукiан Скорина² да Прокофьев; а взяли грабеж[у] на сорок рублев на рижскую³ и на два рубля. [...]

Документ хранится в ЦГАДА, ф. 79, кн. 1, л. 81 об. – 83. Адаптация со старорус.

№ 2. Фрагмент метрики Краковского университета о поступлении Ф. Скорины в университет

1504 г.     Краков

В [период] ректорства почтенного отца господина Яна Амицина из Кракова, доктора искусств и канонического права, милостию бога и апостольского престола епископа лаодиценского и суфрагана⁵ краковского, а также плебана⁶ [костёла] святого Николая вне стен Кракова, в зимний семестр в лето Господне 1504 следующие [лица] вписаны [...] Франциск сын Луки из П[о]лоцка, 2 гроша⁷.

Хранится в Краковской университетской библиотеке, рукопись № 258, Меtrica, t. 1, f. 500 а. Перевод с лат.

№ 3. Актовая запись Краковского университета о присвоении Ф. Скорине степени бакалавра

14 декабря 1506 г.     Краков

[...] В лето Господне 1506 г. в [период] деканства магистра⁸ Леонарда из Добшич, бакалавра канонического права, тотчас в начале зимнего семестра был проверен относительно своего звания Иоанн из Фрейштадта, бакалавр Кельнского университета, и, представив достаточное подтверждение своего возведения, он был допущен и включен в число бакалавров [Краковского университета] и занимает место перед произведенными в бакалавры в ближайший день после праздника святой Люции¹⁰, на который приходится сухоядение.

В том же году, в бытность деканом того же магистра Леонарда и проч., в ближайший день после праздника святой Люции, на который приходится сухоядение, возведённые в степень бакалавра [были] распределены в следующем порядке мест: Матей из Семниклош, Андрей из Зинты, Иоанн из Горав, Томаш из Подляшья, Франциск из Полоцка, литвин, Павел из Мариенборга (префект, он же староста), Иоанн из Шкоки, Андрей из Стжельно, Якоб из Эльбинга, Иоанн из Мариенборга, Иоанн из Фрейштадта, Конрад из Монте-Регио, Андрей из Монте-Регио, Иоанн из Вратиславы, Валентин из Нова-Виллы, Андрей из Пакост, Гнезненский викарий¹³ и прокуратор¹⁴ [...].

Документ хранится в Кракове в университетской библиотеке: рукопись Вj 263 "Liber Promotionum philosophorum ordinis...", f. 62. Перевод с лат.

№ 4. Актовая запись Падуанского университета о допущении Ф. Скорины к испытанию на степень доктора медицинских наук

5 ноября 1512 г.     Падуя

Езус Мария¹⁵

Присвоение звания в области медицины, именем любви к богу, магистру Франциску, русину¹⁶, сыну покойного господина Луки.

Именем Христа, аминь. В год от его рождения тысяча пятьсот двенадцатый, индикта XV, в пятницу, пятого ноября, в Падуе в храме святого Урбана в 17 часов на созванной и в обычном порядке собранной святой Коллегии славнейших падуанских докторов искусств и медицины по поручению наидостойнейшего доктора искусств и медицины господина Фаддея Муссати, вице-приора вышеназванной Коллегии, с согласия советников указанной Коллегии, во вводном слове приор¹⁸ сказал: "Ваши превосходительства, господа учёные! Причина созыва Ваших превосходительств такова: прибыл некий весьма учёный бедный молодой человек, доктор искусств¹⁹, родом из очень отдалённых стран, возможно, за четыре тысячи миль и более от этого славного города, для того, чтобы увеличить славу и блеск Падуи, а также процветающего собрания философов гимназии и святой нашей Коллегии. Он обратился к Коллегии с просьбой разрешить ему в качестве дара и особой милости подвергнуться милостью божьей испытаниям в области медицины при этой святой Коллегии. Если, Ваши превосходительства, позволите, то представлю его самого. Молодой человек и вышеупомянутый доктор носит имя господина Франциска, сына покойного Луки Скорины из Полоцка, русин".

После этого пригласили магистра Франциска, и он покорно и почтительно просил милостью божьей допустить его к испытаниям по медицине, как выше было изложено выступавшим ранее господином вице-приором. Он обещал повсюду провозглашать славу, гордость и полезность данной Коллегии и каждого из докторов в отдельности.

После этих слов Коллегия приступила к обсуждению и опросу его. Вышеназванный господин вице-приор сказал: "Господа доктора. Вы выслушали этого бедного и учёного юношу. Если кто-либо хотел бы что-нибудь сказать, пусть встанет и скажет, дополнит его слова". И наконец, после многочисленных речей и высказываний этих господ докторов, господин вице-приор сказал ниженазванным лицам²⁰ голосовать таким образом, а именно: "Кто согласен, чтобы этому господину Франциску присвоить милостью божьей медицинскую степень при сохранении всех требований, пусть бросит свой голос в урну подтверждающую, красную; кто не согласен, пусть бросит в отрицающую, зелёную". И проведённое таким образом голосование не дало ни одного голоса против.

Документ хранится в архиве Падуанского ун-та, Mstt., vоl. 321. Sасri Collegii Dominorum Artistarum et Medicorum, 1512 – 1523, f. 5, 6 r.–v. Перевод с лат.

№ 5. Актовая запись Падуанского университета о пробном экзамене Ф. Скорины на степень доктора медицинских наук

6 ноября     Падуя

Езус Мария

Пробный [экзамен] по медицине господина магистра Франциска, русина. В 1512 [году] в субботу, шестого ноября, в Падуе в храме святого Урбана в 22 часа по поручению выдающегося доктора искусств и медицины магистра Фаддея Муссати, вице-приора и доктора изящных искусств, были созваны и собрались в установленном месте наидостойнейшие учёные святой Коллегии падуанских докторов искусств и медицины. Господин магистр Франциск, сын покойного господина Луки Скорины из Полоцка, русин, на предложенные ему утром этого дня вопросы по медицине блестяще ответил по памяти и отклонил предъявленные ему возражения, отлично аргументируя, он проявил себя наилучшим образом. В связи с этим всеми учёными, там присутствовавшими, с общего согласия он был оценен как подготовленный и достойный быть допущенным к особому экзамену по медицине. Таким образом, он был заслуженно допущен к этому экзамену. Промоторами²¹ были господин магистр Франциск де Ноали, господин магистр Франциск де Эсте, господин магистр Иероним а Мулло, господин магистр Варфоломей Баризон и господин магистр Иероним де Урбино.

Этот господин Франциск дал также по установленной формуле присягу.

Имена присутствовавших учёных:

Господин магистр Фаддей Муссати, вице-приор
Господин магистр Варфоломей а Вольта
Господин магистр Франциск де Ноали
Господин магистр Франциск де Эсте
Господин магистр Иероним а Мулло
Господин магистр Николай де Ноали
Господин магистр Аврелий Бонетто
Господин магистр Иероним Рубеус
Достопочтенный господин Варфоломей де Санкто Вито
Господин магистр Иероним Марипетро
Господин магистр Варфоломей Баризон
Господин магистр Иероним де Урбино
Господин магистр Антоний де Сонтино и
Господин магистр Марк Антоний де Януа.

Место хранения то же, что и документа № 4. Перевод с лат.

№ 6. Актовая запись Падуанского университета об особом экзамене Ф. Скорины на степень доктора медицинских наук

9 ноября 1512 г.     Падуя

Езус Мария

Особый экзамен по медицине господина магистра Франциска, русина. 1512 [год], во вторник, девятого ноября, в установленном месте епископского дворца в Падуе, экзамен.

Были созваны и по обычаю торжественно собрались наидостойнейшие и славные доктора святой Коллегии господ мастеров искусств и медицины, доктора искусств и медицины, а также доктора искусств по поручению господина Фаддея Муссати, выдающегося учёного в области искусств и медицины, вице-приора, и советников. В присутствии достопочтенного во Христе отца и господина Пауло Забарелло и епископа Аргелисского по милости апостольской столицы, достопочтенного во Христе отца и господина властителя Сикста при церкви Божьего милосердия и св. Петра в оковах милости кардинала пресвитера²² святой церкви римской вице-канцлера и неизменного почтеннейшего администратора Падуанской церкви и советника сатентинского, а также преданного славной Падуанской апостольской канцелярии суфрагана и главного викария в духовных делах. Под председательством знаменитого доктора искусств и медицины господина Фаддея Муссати и при участии выдающегося доктора искусств и медицины господина Франциска Фульманелли из Вероны, вице-ректора, господ падуанских [мастеров] искусств, а также перед всеми присутствующими докторами этой коллегии именитый доктор искусств господин Франциск, сын покойного господина Луки Скорины из Полоцка, русин, был экзаменован в особом и строгом порядке по вопросам, предложенным ему утром этого дня. Он проявил себя столь славно и достойно во время этого своего строгого экзамена, когда излагал ответы на заданные ему вопросы и когда опровергал предложенные ему доказательства, что получил единодушное одобрение всех присутствующих учёных без исключения и было признано, что он имеет достаточные знания в области медицины.

Вышеуказанный достопочтенный господин вице-приор провозгласил его в установленном порядке доктором медицинских наук. После этого известный доктор искусств и медицины господин магистр Варфоломей Баризон, промотор, от своего имени и коллег, нижеподписавшихся, вручил ему знаки медицинского достоинства²⁴.

Имена присутствовавших докторов:

Господин магистр Фаддей Муссати, вице-приор
Господин магистр Варфоломей а Вольта
Господин магистр пресвитер Якоб де Курто
Господин магистр Иероним де Катанеис
Господин магистр Николай де Януа
Господин магистр Баптисто а Гальта
Господин магистр Франциск де Ноали
Господин магистр Франциск де Эсте
Господин магистр Иероним а Мулло
Господин магистр Николай де Ноали
Господин Аврелий Бонетто
Господин магистр Иероним Рубеус
Господин достопочтенный Варфоломей де Санкто Вито
Господин магистр Иероним Марипетро
Господин магистр Варфоломей Баризон
Господин магистр Иероним де Урбино
Господин магистр Франциск Порретиниус
Господин магистр Кароль де Януа
Господин магистр Антоний де Сонтино
Господин магистр Павел а Соле
Господин магистр Петр де Нодали
Господин магистр Андрей де Алиотис
Господин магистр Марк Антоний де Януа и
Господин магистр Христофор а Лигоранте.

Место хранения документа то же, что и документа № 4. Перевод с лат.

№ 7. Протокол епископской курии об экзамене Ф. Скорины на степень доктора медицинских наук

9 ноября 1512 г.     Падуя

Иисус Христос

1512 [год], индикта XV. Во вторник, 9 ноября месяца. Особый экзамен в области медицины именитого мужа господина магистра Франциска, сына покойного господина Луки Скорины из Полоцка, русина, секретаря короля Дации²⁶. В присутствии архиепископа достопочтенного господина суфрагана и викария преславная Коллегия господ [мастеров] искусств Падуи при участии достойного искусств и медицины доктора господина магистра Франциска Фульманелли, вице-ректора университета [мастеров] искусств, экзаменовала. Все были единодушны и единогласны, без единого голоса против, чтобы достоинство [Скорины] в области медицины признать. Под опекою своих промоторов докторов искусств и медицины, господ магистров

Варфоломея Баризона, который вручил знаки [доктора медицины],
Франциска де Ноали,
Франциска Эстензи,
Иеронима а Мулло и
Иеронима де Урбино.

Достойные свидетели, доктора магистратов, господа магистры Алоизий Зухатус Гуисинус и Даниель де Фороюлио, падуанин.

Выдающиеся студенты искусств, господа Михаил Зарцибонус, сын покойного господина Якоба, гражданин [...] венецианский, и Гаспар де Габриелис, сын господина Петра, гражданин падуанский, господин Валерий де Ларгис, клирик падуанский.

Документ хранится в архиве г. Падуи: Archivio antico della Curia Vescoville di Padova, Doctoratuum, vol. 49, f. 122. Перевод с лат.

№ 8. Декрет короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I об освобождении от денежных претензий Андрея из Львова виленских граждан

Декабрь 1518 г.     Берестье

Сигизмунд и др. Сообщаем и др., что как позволено, Андрей из Львова вызвал к нам во вторник, ближайший после праздника Святого Николая, недавно прошедшего, почтенных Михаила Матвеевича Тиши, смольнянина, Ивана Скоринича²⁸, полочанина, и Севку Андриевича, граждан наших виленских, чтобы они дали свидетельство для справедливого решения дела против почтенного Дашки, также и виленского гражданина, возбуждённого тем же Андреем относительно конфискации, которая была сделана [им] в Вильно. И потому что, в то время, когда ранее названные свидетели по указанному распоряжению явились перед нами, сам названный Андрей не явился и не позаботился явиться, то мы считаем, что эти граждане виленские должны быть освобождены от этого срока для дачи свидетельств против названного Дашки, которого, наконец, мы находим менее всего подлежащим отысканию и конфискации того же Андрея из Львова, как и заявили в других наших постановлениях, и освобождаем [их] навсегда и желаем, чтоб считались освобожденными, о чем сообщаем и довести желаем этим декретом до сведения всех вместе и каждого в отдельности сановников, [низших земских] урядников, бурмистров²⁹ и радцев³⁰ городов и местечек, управляющих и судей всяких мест и других подданных наших в королевстве и в панствах наших, где бы [они ни находились]. Приказываем не допускать и не позволять, чтобы ранее названные и другие виленские граждане были привлечены к вашему суду или арестованы по ранее приведённому делу. А названного Андрея и его иск, если такой другой, кроме этого [возбуждённого], ради его конфискации против [выше] названных виленских граждан будет иметь и от которого [иска] они и сам Дашка являются независимыми, направляйте к нам, который в состоянии осуществить необходимое правосудие относительно каждого, кто пожалуется, для передачи его [иска] суду. И ничего по домогательству названного Андрея против этих же виленских граждан не начинайте. Так делайте, а не иначе, по милости нашей [...] и др. До указа и др.

Документ хранится в Гл. архиве древних актов в Варшаве. Archiwum Główne Akt dawnych, Księgi Metryki Koronney, Nr. 33, 165. Перевод с лат.

№ 9. Фрагмент актовой записи Краковского университета об ущербе собственности Франциска из Полоцка

17 марта 1523 г.     Краков

В [период] ректорства уважаемого господина магистра Мартина из Илькуша, профессора теологии, каноника церкви братства святого Флориана в Клепарши подаются акты, составленные в зимний семестр 1522[-1523] гг. [...]

Во вторник 17 марта по требованию уважаемого Франциска из П[о]лоцка³¹ на законном основании был вызван на суд Августин из Вальборжа, учащийся нашего университета, по причине трёх книг, которые он тайно забрал и которые у него обнаружил [Франциск]. Хотя [Августин] признался, что книги у него и он их оставил у какой-то женщины, он тем не менее попросил вышеупомянутого Франциска подтвердить и поручиться, что он нанёс вред [его] собственности.

Вышеназванный Августин явился для разбора по первому требованию власти, и здесь же господин постановил, чтобы вышеназванный Августин принёс упомянутые книги и вернул их в присутствии господина.

Документ перепечатан из кн.: Acta rectoralia almae Universitatis studii Cracoviensis inde ab anno MCCCCLXIX. Editionem curavit dr. Wladislaus Wislocki. T. 1, f. 1. Cracoviae, 1893. P. 605, 622-623. Перевод с лат.

№ 10. Фрагмент фундуша на основание костела, школы и прихода в местечке Весичи, при утверждении которого Ф. Скорина выступает свидетелем

18 сентября 1526 г.     Варшава

[...] Во имя Господа, аминь! На вечную память о деле. То, что совершается для почитания Господнего, должно увековечиться в грамотах или в ... (henticis). Мы, Сигизмунд, божьей милостью король Польши, великий князь Литвы, княже Мазовии, Руси, Пруссии, Жемойтии и др. господарь и дедич³², предусмотрительно провозглашаем содержанием этой [грамоты] всем и каждому, настоящим и будущим [жителям], кому будет необходимо то знать:

Пресветлейший господин Георгий³³, князь слуцкий, дедич наследственного владения, недавно отданного в аренду и называемого по-народному Весичи³⁴, лично явившись перед Величеством нашим, предъявил надёжные пергаментные грамоты на фундуш³⁵, наделение и закладку приходского костёла, осуществленные недавно там же в Весичах, и бил челом, чтобы мы утвердили и одобрили эти грамоты, чтобы на всё, в них содержащееся, и на содержание ректоров³⁶ и служителей дарованное, мы согласились и чтобы постановили, что такого рода новое заложение не будет во вред другим старым костёлам нашего патронатного права.

Содержание грамот об этом заложении приводится ниже и такое:

Во имя Господа, аминь! На вечную память о деле. Следует всем правоверным епископам усердно стремиться к тому, чтобы всегда они были пламенными и умножали свой талант, божьим вдохновением им данный, и чтобы ежедневно усердствовали в винограднике божьем. И если кого-нибудь из их стана такая потребность только затрагивает, то нас она волнует и угнетает. Ибо нам достался виноградник, не так давно взятый для досмотра, который вплоть до этого дня остаётся непроходимым и заросшим лианами, терновником и такими же бесплодными и вредными кустарниками. Вот такая диоцезия наша, которая, как известно, ещё более заполнена далёкими и чуждыми святой католической вере ритуалами. И что ещё более опасно и не менее пагубно и отвратительно, так это то, что большая часть людей наших епархиальных оставляет ещё мир, подобно пресмыкающимся или иным бездушным живым существам, не будучи искренне и глубоко убеждёнными в своей вере. А это – ни от чего другого, как от непосещения храмов и редких встреч людей со своими плебанами, от которых зависит их очищение и наставление к закону божьему.

Таким образом, чтобы предупредить эти и другие вредные проявления нерадивости и более всего потому, чтобы, похвалив наилучший поступок наисветлейшего господина Георгия Семеновича, князя слуцкого, дедича в Весичах, одобрить также святую заботу и желание того, кто просил нас настойчиво решить дело с недавно полностью возведённым им костёлом, мы, Ян из князей литовских, божьей милостию избранный и утвержденный [епископ] виленский, сообщаем всем и каждому, как настоящим, так и будущим [жителям], кому нужда будет то знать:

Пришёл к нам упомянутый наисветлейший господин Георгий, князь слуцкий, дедич наследственного владения, недавно отданного в аренду и по-народному называемого Весичи и проч. в нашей диоцезии, изложил, что люди обоих полов из повета и территории той и другой, прилегающей к ней, как недавно, так и ранее отданной в аренду, которые по своей воле подчинялись приходским костёлам в Осше и Великой Меречи, как более близким, из-за большого расстояния [тех] мест – пять больших милей³⁸, на котором они находятся и от того и от другого их этих, ближайших теперь костёлов, не могут посещать их без трудностей, усталости и потерь, и наиболее приходский костёл в Великой Меречи из-за большого, очень частого, широкого и глубокого половодья реки Неман. Поэтому здесь чаще не воспринимают церковных таинств и не заботятся о том, чтобы возвысить себя до почитания божьего и спасения души. Вот почему многие из жителей этого места и территории без исповеди и восприятия церковных таинств, а их дети без крещения уходят из этого мира, а те, которые отправлялись для исповеди или восприятия иных таинств, неоднократно тонули в вышеназванной реке Неман.

Таким образом, просил нас с соответствующей настойчивостью и учтивостью тот же господин, князь слуцкий, чтобы мы дали согласие определёнными мерами уменьшить вред, опасность и трудности для жителей этого места и поставить приходский костёл в ранее упомянутом местечке Весичи в соответствии с наделением и фундушем, предназначенным, данным и подаренным свободно и бесплатно самим наисветлейшим господином Георгием, князем слуцким, этому костёлу и его нынешним ректорам и в грамотах его навсегда и навечно вписанным и переписанным, с присоединением к этому особого согласия королевского Величества. [...]

Для веры и свидетельства всего предыдущего вместе и в отдельности [взятого] мы приказали подписать и обнародовать эти наши грамоты нижеотмеченному публичному нотарию и писцу деяний наших, а также приказали и обязали скрепить подвешиванием нашей большой печати.

Деялось и дано в Вильно, в лето Господне тысяча пятьсот двадцать шестое, в тринадцатый индикт, при понтификате наисвятейшего отца во Христе и властителя нашего господина Клемента, волею божьей папы седьмого³⁹, в год его [папства] третий, во вторник, в двадцатый день месяца марта, в присутствии почтенных, преосвященного и сиятельных господ: Якоба Сташковского⁴⁰, схоластика⁴¹ виленского, каноника краковского и сандомирского костёлов, канцлера⁴² нашего; Яна Сильвия Амата, доктора обоих прав, каноника нашего виленского и официала генерального; Георгия Хвальковского⁴³, в Озеросдах и Лынтупе плебана, подскарбия⁴⁴ нашего, а также Петра Гозниского, маршалка нашей курии, и выдающегося мужа господина Франциска, доктора медицины,– позванных и затребованных свидетелями к предыдущему. Подпись нотария и моя, Андрея Николая из Надборов, клирика Гнезненской диоцезии, святой апостольской волей публичного нотария и писца деяний и дела этого, в присутствии упомянутого наисветлейшего князя и наидостойнейшего отца во Христе, господина Яна из князей литовских, божьей милостью избранного и утвержденного [епископа] виленского. И поскольку я при всём сказанном присутствовал с вышеназванными свидетелями в то время, когда всё это свершалось, и всё, как оно деялось, видел и слышал, то и подписал эти грамоты, писанные рукой другого⁴⁵, ибо я тогда был занят другими делами. Я также, призваный для утверждения и засвидетельствования всех и каждого из дел ранее названных, заверил их [грамоты] знаком и именем своим обычными и употребляемыми и скрепил большой печатью самого господина епископа виленского.

Таким образом, мы, Сигизмунд, король и великий князь, ранее упомянутый, взволнованные не только просьбами самого князя слуцкого Георгия, законными и набожными, но и учитывая то, что такая закладка костёла в ранее названном местечке Весичи крайне необходима и не будет во вред ни одному костёлу нашего патронатного права, просмотрев ранее грамоты и зная их содержание, постановили, милостью нашей особы утвердить, одобрить и ратифицировать их и сейчас утверждаем, одобряем и ратифицируем этой [грамотой], соглашаясь, что они правомочны во всех своих пунктах, статьях и клаузулах и в общем их содержании и имеют силу законности. Для свидетельства об этом деле к ней [грамоте] подвешена печать наша. Выдана в Варшаве, во вторник⁴⁶ перед праздником святого Матвея апостола и евангелиста, в лето Господне тысяча пятьсот двадцать шестое, королевства же нашего – двадцатое. [...]

Документ хранится в ЦГАДА, ф. 389, кн. 12, л. 607 об.– 612. Копия. Перевод с лат.

№ 11. Судебный декрет короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I и панов-рады Великого княжества Литовского о закреплении за женой Ф. Скорины всего ее наследственного имущества

Январь 1529 г.     Вильно

Вырок⁴⁷ мещанину виленскому Мартину Субочовичу и жоне его и Миколаю Чуприну з жоною доктора Францышка Скорины о дом в месте Виленском и о иные речи.

Жикгимонт.

Смотрели есмо тог[о] дела с п[а]ны радами нашими. Стояли перед нами очивисто, жаловал нам мещанин виленски[й] Мартин Субочович от жоны своее Ганны, дочки Станиславовое Дороты, и сын Одверного нашог[о] Богданов Чуприн Микола[й] на Малкгорету, жону доктора Францышъка Скоринину, которая перед тым была за рядцою виленьским Юрем Одверником, о том, што ж жона держыть дом в месте Виленьском, который лежыт на рынку подле дому Иванова Плешывцова и Василева Воропанева, и иншое имене и статьки, которые бы пришли по близкости на того то Мартина и на его жону Анну по смеръти тещы его Дороты, матки жоны его, и по Зофеи Зеновъевое сестры рожоное Доротиное и Богдановое Чуприное, а им того поступитися не хочять, яко ж деи и первее сего жаловали они о том на них перед правом гаиным⁴⁸ виленьским и отозвалися в том до нас менячы, иж бы им в том праве кривъда ся деяла. И покладал перед нами тот Мартин лист без печати, менячи его тастаментом тещы своее Станиславовое Дороты, который был зламал судом своим княз[ь] Ян, бискуп виленьский, в котором жо тая Дорота тот вышеи писаный дом и инъшое именье и статки по смеръти своее отдала дочце своее, жене его Анне, и ему, зятю своему. И доктор Францышко от жоны своее мовил и покладал перед нами выпис с книг права гайного под печатю места нашого Виленского и тех другии лист судовыи, сказане князя Яна, бискупа виленьског[о], в котором жо выписе местском и в листе судовом князя бискупа его м[и]лости сказано: тот дом и иншое именье и въси рухомые речы держати и въжывати тое Маркгорете, жоне доктора Франъцышка Скорининое, и детем ее, а тот Мартин з жоною своею Анною и сын Богданов Чуприн Миколаи к тому ничого не мают мети. А так мы с п[а]ны радами нашими о том досмотревъшы и выслухавъшы того выпису с права гайного виленьского и листу судового князя бискупа его милости и зърозумели есмо, кгды ж войт⁴⁹ с буръмистры и радъцы водле права своего майтборского⁵⁰ тую Маръкгорету и ее дети при том дому и въсих статках водле права майтборского зоставили и княз[ь] бискуп его милости виленьскии так жо то знашол. Мы теж тот дом вышеи писаныи и иные речы и въси статъки вышей писаные присудили жоне доктора Францышъка Скорины Маркгорете держати и въжывати супокойне на вечные часы подле суда и сказа[н]я первого места нашого Виленьского и подле теж суда и листу судового князя Яна, бискупа виленьского, а тому Марътину и его жоне Анне и тому Миколаю Чуприну и их потомъком казали есмо в том вечное молчане мети, и на то есмо доктору Францышъку и его жоне Малкгорете дали сес[ь] наш лист з нашою печатю. При том были панове рада княз[ь] Ян, бискуп виленъский, княз[ь] Микола[и]⁵¹, бискуп киевские, воевода троцкии, гетман наш, староста⁵³ бряс[лавский] и венниц[кий], княз[ь] Констянтин Ивановиц Острозский, пан виленьский, стар[оста] гор[оденский], мар[шалок] двор[ный]⁵⁵, пан Юри[й] Миколаевич Радзивилловича и иные панове рады Великого князства Литовъского. Копоть писар⁵⁷.

Документ хранится в ЦГАДА, Лит. метрика, ф. 389, № 224, л. 297 об. – 298. Адаптация со старобел.

№ 12. Первая актовая запись кредиторов Ивана Скорины

Июль 1529 г.     Познань

Клаус Габерланд через своего поверенного Варф[оломея] Г[линфицкого] определил первый срок суда на выездном заседании по делу [...] товаров или имущества [в таре] под домом Якоба Корба, [которые принадлежали] Ивану Скорине, виленскому гражданину, [на принадлежащих] ему [Габерланду] приблизительно 500 флоренов⁵⁸ долга. Деялось в субботу, в день святого Алексея⁵⁹ 1529 [года].

Второй срок по делу о том же имуществе в пятницу после праздника святой Марии Магдалены60 1529 [года].

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1516–33, f. 54 v. Перевод с лат.

№ 13. Вторая актовая запись кредиторов Ивана Скорины

Июль 1529 г.     Познань

Яцко Фолькович определил первый срок суда по делу об имуществе, конфискованном в подвале под домом Якоба Корба, которое ранее принадлежало Ивану Скорине, на сумму двести флоренов. Деялось в понедельник после Petri ad uincula⁶¹.

Хранится там же, где документ № 12, Перевод с лат.

№ 14. Третья актовая запись кредиторов Ивана Скорины

2 августа 1529 г.     Познань

Доктор Франциск [Скорина] из Вильни определил первый срок суда по делу об имуществе, конфискованном в подвале под домом Якоба Корба, на сумму в 400 флоренов [...]. В день, как выше.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1516–33, f. 55. Перевод с лат.

№ 15. Четвертая актовая запись кредиторов Ивана Скорины

2 августа 1529 г.     Познань

Корбова [жена Корба] определила первый срок суда по делу об имуществе или [товарах], которые некогда принадлежали Ивану Скорине, на [принадлежащих ей] 30 флоренов долга. В день, как выше.

Хранится там же, где документ № 14. Перевод с лат.

№ 16. Пятая актовая запись кредиторов Ивана Скорины

1529 г.     Познань

Яцко Фолькович, а также доктор Франциск [Скорина] из Вильни, каждый из них определил другой срок суда по делу о конфискованном в подвале под домом Якоба Корба имуществе, которое некогда принадлежало Ивану Скорине. Также Корбова [определила] другой срок по делу о том же имуществе.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1516–33, f. 58. Перевод с лат.

№ 17. Актовая запись о разделе имущества Ивана Скорины

23 октября 1529 г.     Познань

Деялось во вторник перед праздником святых апостолов Симона и Иуды⁶² в год 1529.

Явившись лично перед необходимым гайным судом, славный Роман Иванович Скоринин⁶³, гражданин из Вильно, заявил: что поскольку по требованию уважаемых Клауса Габерланда, гражданина, купца и радцы познанского, Маргариты, совладетельницы выдающегося мужа Франциска, называемого доктор Скоринин, и Ешки Стефановича из того же Вильно – претендентов на имущество и товары покойного Ивана Скоринина, своего законного отца, оставленные после его смерти здесь, в Познани, в подвале под домом или каменицею Якоба Корба, он был и есть вызван в суд как наследник имущества своего отца по письменному вызову, выданному под надписью и печатью рады города Познани, с третьего срока суда, утвержденного в судебном порядке, на четвёртый срок для своего поручительства за конфискованные имущество и товары своего отца или иначе для того, чтобы видеть и слышать по [своему] гражданскому долгу, как распределяются имущество и товары и как от суда назначаются оценщики и проч.

И опасаясь, что из-за самой конфискации и проведения в будущем суда, то ли от расходов и затрат тяжбы, то ли от её окончания, а также из-за повреждения от времени такого рода товаров, которые не прочные, ему может быть причинён вред и убыток и чтобы что-нибудь в упомянутых товарах из-за его неявки в суд ко времени проведения суда не понесло урона, он потребовал с надлежащей для поручительства за такого рода имущество своего отца настойчивостью, чтобы в присутствии упомянутых претендентов для точной и согласно их договорённости оценки названных товаров такого рода ему и самим претендентам были назначены и даны оценщики – люди добросовестные и опытные в торговом деле, а именно: уважаемые Себастьян Шлюссельфельдер и Николай Селенский, граждане и купцы познанские, а также от суда – два лавника с писарем.

Господа же, заседающие в судебном порядке, внимательно выслушав, что это справедливое дело зависит от хода суда, по согласию упомянутых сторон, по суду и праву назначили и дали для оценки упомянутого имущества названных Себастьяна и Николая, купцов, и вместе с ними двух лавников: Альберта Йозефа и Леонарда Будника с писарем.

Оценщики, которые наконец пришли через некоторое, время, упомянутые Себастьян Шлюссельфельдер и Николай Селенский, назначенные и данные по согласию самих сторон, в присутствии этих сторон и перед судом заявили: что точно, в соответствии с их договорённостью и при согласии сторон, в присутствии лавников и писаря после предварительного внимательного обдумывания и [последующего] обсуждения они оценили товары в самом [хранилище] или подвале под [домом] Якоба Корба, оставленные [там] на сохранение и конфискованные ранее отмеченным образом, а именно: кожи большие, [так] называемые юфтевые, которые были в количестве двести пятьдесят восемь, по одному флорену каждая в отдельности или по тридцать грошей польских. Также другие кожи, меньшие, [так] называемые чимшeвые, которые были в количестве пятьсот, каждая сотня по десять флоренов [посчитанных] по тридцать грошей польских. Также десять кож, [так] называемых рысьих, по три с половиною флорена [или] по тридцать грошей польских. Также кожи обычные, которых было сорок шесть тысяч семьсот, каждая тысяча по двадцать флоренов [или] по тридцать грошей польских. Там же прежде всего упомянутый Клаус Габерланд как первый претендент получил от упомянутого Романа в соответствии со своей претензией и распиской, написанной на простом русском языке⁶⁸, которую тот же Роман признал действительной по содержанию, на [сумму] пятьсот минус четыре флорена, посчитанных по тридцать грошей польских; все кожи большие, [так] называемые юфтевые, – двести пятьдесят восемь и все кожи меньшие, (так] называемые чимшевые, – пятьсот; также десять кож, [так] называемых рысьих; также обычных кож – семь с половиною тысяч и сто пятьдесят.

Также выдающийся муж Франциск Скоринин, доктор из Вильно, как главный опекун уважаемой Маргариты, своей совладетельницы, и в силу действительного указа и полномочия, представленного в [этих бумагах] под надписью и печатью города Вильно и действительно полученного от этого же [города] по форме гражданского права на двести четыре копы долга, [невыплаченного] упомянутой Маргарите, своей законной совладетельнице; согласно [обязательству], написанному на русском языке, которое Роман получил от Ивана, покойного отца своего, который был должен, и в соответствии с конфискацией и распределением хода суда – в литовской монете, что после [пересчёта] на польские с добавлением девяти грошей к каждой копе составляет двести тридцать четыре копы тридцать четыре гроша; взыскал и получил сполна от того же Романа на всю эту сумму грошей двадцать три с половиною тысячи кож обычных, каждая тысяча по двадцать флоренов в польской монете, посчитанных по тридцать грошей.

Также тот же выдающийся муж Франциск Скорина, доктор из Вильно, от того же Романа на двадцать венгерских флоренов, посчитанных по сорок четыре гроша на основании сделанных в тяжбе расходов, и на одиннадцать коп за какой-то отрез ливонской ткани, не отданный покойным Иваном, его отцом, [за] который Роман также согласился [уплатить] в польской монете, получил две тысячи пятьсот кож обычных, каждая тысяча по двадцать ранее упомянутых флоренов.

Также уважаемый Ешка Стефанович из Вильно в соответствии со своей претензией на сто коп грошей в литовской монете за жалованье по службе, задержанное ему покойным Иваном Скорининым за десять лет, за каждый год по десять коп, которые упомянутый Роман как законный наследник признал, получил от того же Романа, законного наследника, после [пересчёта], сделанного на польскую монету с добавлением девяти грошей к каждой копе, одиннадцать тысяч пятьсот кож обычных, ранее упомянутых, каждая тысяча по двадцать флоренов польских, посчитанных, как раньше.

Также уважаемая Барбара Корбова на основании оценки неотданного [долга] – пятнадцати флоренов и прочих пятнадцати, на основании заёма, как она заявила, и посчитанных по тридцать грошей, получила от того же Романа остаток кож, а именно тысячу пятьсот.

Там же, явившись лично, выдающийся муж Валентин со Старогарды, доктор и гражданин познанский, с действительным указом и как уполномоченный уважаемого Клауса Габерланда, гражданина и радцы познанского, на прекращение и ликвидацию [иска] по поручению от его имени, которое [полномочие] он предъявил в присутствии [и] под надписью и печатью рады города Познани, признал и согласился, что Клаусу Габерланду действительно и сполна уплачено в упомянутых товарах, согласно обследованию двух оценщиков, назначенных и данных по праву и согласию сторон, пятьсот минус четыре флоренов польских, посчитанных по тридцать грошей, от уважаемого Романа, гражданина виленского, в соответствии с обязательством, сделанным ему, Клаусу, покойным Иваном, отцом самого [Романа], и конфискацией и постановлением суда. От этих пятисот флоренов сам доктор Валентин в силу того же указа и полномочия этого же Романа освободил, а сама обязательство и постановление суда в силу этих [документов] уничтожил и ликвидировал и этого же [Романа] отпустил свободным от этих долгов навсегда и навечно.

Там же, явившись лично, выдающийся муж доктор Франциск Скоринин из Вильно, представляя письменно в присутствии [рады] указ и полномочие уважаемой Маргариты, своей законной совладетельницы, на прекращение денежного [иска] и по [её] поручению на ликвидацию [его], с подписью и печатью города Вильно, и как её главный опекун признал и согласился, что Маргарите, в её руки полностью и сполна уплачено в упомянутых товарах в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков на сумму двести четыре копы литовских грошей, посчитанных по шестьдесят грошей, от уважаемого Романа Скоринина из Вильно [согласно обязательству], написанному на русском языке и сделанному покойным Иваном Скорининым, отцом этого же Романа при жизни, и [согласно] с конфискацией и проведением суда. От этих двухсот четырёх коп упомянутых грошей сам доктор Франциск в силу указа и как уполномоченный и главный опекун своей совладетельницы этого Романа освободил, а само обязательство и [постановление] суда в силу этих [документов] уничтожил и ликвидировал и освободил этого же [Романа] от ранее названных [долгов] навсегда и навечно.

Там же, явившись лично, выдающийся муж Франциск Скоринин, доктор из Вильно, свободно и ясно признал, что ему уплачено уважаемым Романом Скорининым, виленским гражданином, согласно обследованию двух упомянутых оценщиков, двадцать венгерских флоренов на основании расходов, сделанных в тяжбе, и одиннадцать коп за [отрез ливонской ткани], который был должен ему и задержал покойный Иван Скоринин, отец самого Романа. От этих [долгов] этого же [Романа] он освободил и этими [документами] освобождает и отпускает свободным навсегда и навечно.

Там же, явившись лично, уважаемый Ешка Стефанович из Вильно, слуга умершего Ивана Скоринина из того же Вильно, по своей воле и свободно признал и согласился, что ему уплачено в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков уважаемым Романом Скорининым, гражданином виленским, сто коп литовских грошей, согласно с конфискацией и постановлением суда, сделанным им на основании жалованья за службу по десять коп за каждый год, задержанного ему покойным Иваном Скорининым, отцом самого Романа. От этих ста коп этого же Романа как наследника после смерти его отца он освобождает и отпускает свободным навсегда и навечно.

Там же, явившись лично, уважаемая Барбара Корбова, совладетельница уважаемого Якоба Корба, гражданина познанского, свободно и ясно заявила и согласилась, что ей уплачено, в соответствии с обследованием двух упомянутых оценщиков, уважаемым Романом из Вильно пятнадцать флоренов на основании оценки [удержания имущества] из подвала и прочих пятнадцать флоренов, посчитанных по тридцать грошей на основании заёма на определённого возчика для перевозки, который был взят покойный Иваном Скорининым, отцом этого же Романа, [и не отдан] упомянутому Якобу, её мужу, при жизни. От этих [долгов] того же [Романа] она освобождает и отпускает свободным как наследника навсегда и навечно.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1521–33, f. 93-96. Перевод с лат.

№ 18. Первая актовая запись о выборе Романом Скориной уполномоченного

23 октября 1529 г.     Познань

Там же, явившись лично перед необходимым гайным судом, Роман, законный сын покойного Ивана Скорины, гражданина виленского, юноша в надлежащем возрасте, установил и официально объявил своим действительным, законным и бесспорным опекуном и уполномоченным вельможного и уважаемого Николая Лямского во всех и отдельных делах и предприятиях, которые он имеет или будет иметь в будущем. И пусть ведёт [их] перед любым судьей и судом от его имени и с полным правом против всяких лиц. Деялось в день, как выше.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Advoc. 1521–33, f. 96. Перевод с лат.

№ 19. Вторая актовая запись о выборе Романом Скориной уполномоченного

25 октября 1529 г.     Познань

Деялось в понедельник, в день святых Криспина и Криспиниана⁷⁰, 1529 [года]. Там же Роман, сын покойного Ивана Скорины, виленский гражданин, юноша по возрасту, законно установил и официально объявил своим поверенным во всех своих [судебных] делах, какие он имеет или будет иметь, вельможного Николая Лямского. В день, как выше.

Хранится там же, где документ № 18. Перевод с лат.

№ 20. Письмо прусского герцога Альбрехта к виленскому воеводе Гаштольду в защиту Ф. Скорины

16 мая 1530 г.     Кёнигсберг

Господину Гаштольду⁷¹, 16 мая

Поклон [шлём] и всяческое благоволение с искренней готовностью нашей к оказанию разного рода милостей. Знаменитый и благородный, самый дорогой из выдающихся друзей.

Не так давно прибыл под нашу власть выдающийся и многоопытный муж Франциск Скорина из Полоцка, доктор изящных искусств и медицины, даровитый преподаватель, подданный Вашей высочайшей милости и славнейшего города Вильно гражданин. Обратив внимание как на его настоящий и удивительный талант, так и высочайшее искусство, которое он демонстрирует с удивительным блеском и опытностью, которую приобрел, по-видимому, не иначе как только благодаря многолетним трудам своим и путешествиям с целью познания множества знаний, мы милостиво вписали его в число и круг наших подданных и верных мужей и относим его к ряду тех, кому всегда благоволим.

А поскольку, мы поняли, неотложные обстоятельства, [касающиеся] его личных дел и имущества, оставленного в городе Вильно вместе с женой и детьми, вынудили его отправиться отсюда туда, он убедительно просил нас дать ему рекомендательное письмо к Вашей Светлости.

Настоятельно просим Ваше Величество, если это поможет его справедливому делу, этим нашим открытым, письмом желаемый [им документ], а также посреднические письма Вашего Величества представить в Виленский сенат, которых он прежде всего добивается. И, наконец, он покорно просит о помощи, совете и содействии в его делах, несправедливо запутанных. Просим, чтобы вышеупомянутый доктор Франциск, наш подданный и слуга, не был покинут на произвол судьбы, но, согласно нашему пожеланию и ради необходимости и нашей тесной дружбы пусть Ваше Славное Величество будет милостивым к нему, посоветует и поможет в его деле с беспристрастием и справедливостью, как человеку достойному, рекомендованному. За это мы Вам как самому дорогому другу и всем Вашим со всяческим старанием и усердием окажем услугу.

В подтверждение чего на обороте [письма] приложена печать.

Дано в Кенигсберге 16 мая [15]30 [года].

Документ хранится в Зап. Берлине в Тайном гос. архиве: GSTAPK, XX. НАSТА Königsberg, Ostpreußische Foliant 48, s. 528–529. Копия. Перевод с лат.

№ 21. Подорожная грамота прусского герцога Альбрехта, выданная Ф. Скорине

16 мая 1530 г.     Кенигсберг

[...] Альберт, Божьей милостью и т. д.

Всем и каждому в отдельности, всякого звания, положения и достоинства, до кого только дошла бы эта наша грамота, – почтение, благоволение, милость и всё, чем мы можем выразить признательность, как это дозволено и должно быть, соответствующее званию, положению, достоинству, пристойности и известности. Также желаем, чтобы всем и каждому было известно, и объявляем этим.

Мы приняли и приписали к числу подданных и верных нам слуг выдающегося, широкой эрудиции мужа Франциска Cкорину из Полоцка, доктора изящных искусств и медицины. Далее, поскольку в настоящий момент обстоятельства, имущественные и личные [дела] отзывают его отсюда в другое место, мы дружески предлагаем и любезно просим вас всех и каждого, согласно нашему пожеланию, чтобы помогли вышеназванному доктору Франциску, верному слуге нашему, в его судебных делах и, если этого потребуют обстоятельства, неожиданные события и случай (ведь дела человеческие более чем неопределенны, изменчивы, слабы и непостоянны), чтобы не причинили ему в чём-нибудь обиды какой, но окружили заботой. Примите его как человека достойного подобающим образом, с непредвзятостью и справедливостью. И позвольте ему путешествовать и следовать по землям, владениям, округам и собственностям вашим в этом его путешествии безопасно, свободно и безо всяких препятствий. Как из внимания к выдающемуся мужу несравненного разума и художественного дарования, светлого лекарского таланта и славного опыта, так и ради нашей чести, участия и благосклонности, всякое покровительство, опекунство и помощь оказывать ему. За это мы окажем услугу вам всем и каждому в отдельности согласно его званию, положению и достоинству с равным старанием, усердием и благорасположением. А для большей твёрдости [этого] свидетельства и веры печать нашу мы велели привесить.

Дано в Кенигсберге, дня шестнадцатого мая, года от искупления мира через Христа 1530.

Документ хранится в Зап. Берлине в тайном архиве: : GSTAPK, XX. НАSТА Königsberg, Ostpreußische Foliant 48, s. 530–531. Копия. Перевод с лат.

№ 22. Письмо прусского герцога Альбрехта виленскому магистрату и членам рады Великого княжества Литовского в защиту Ф. Скорины

18 мая 1530 г.     Кенигсберг

[...] Уважаемым, мудрым и достойным сенаторам, бурмистрам, радцам, гражданам и жителям славного города Вильно в Литве почтение, благоволение и милость наша.

Уважаемые, мудрые и достойные сенаторы, бурмистры, радцы, граждане и жители города Вильно, кому надлежит и до кого дойдёт это наше послание.

Объявляем вам всем и каждому вышеназванному этим нашим открытым письмом. Не так давно приняли мы прибывшего в наше владение и Прусское княжество славного мужа Франциска Скорину из Полоцка, доктора медицины, почтеннейшего из ваших граждан как нашего подданного, дворянина и любимого нами верного слугу. Далее, поскольку дела, имущество, жена, дети, которых у вас оставил, – отсюда его зовут, то, отъезжая туда, покорнейше просил нас, чтобы письмом нашим поручили Вашей опеке, в чём ему, как нашему верноподданному слуге, мы не могли отказать.

Вот почему, почтеннейшие мужи, мы искренне желаем и дружески просим вас всех и каждого принять этого доктора Франциска как человека особо рекомендованного. Ради нашего имени и в соответствии с нашим желанием, как [этого] требует правосудие и непредвзятость, чтобы его права и справедливое дело не понесли урона и никто не осмелился причинить вред, но славному мужу справедливость и непредвзятость оказали. А если в его отсутствие что из его имущества каким-либо беззаконием было отнято, то милостиво пусть будет возвращено. И о нём, его жене, детях, как о них, так и о прочем добре позаботьтесь и правом от всякой обиды защитите.

Мы, со своей стороны, это достоинство, честность и Ваше опекунство и вас всех и каждого подобными благосклонностью, участием и милостью не забудем отблагодарить. В подтверждение чего на обороте [письма] приложена

Дано в Кенигсберге 18 [дня] месяца мая, года от воплощения Христа 1530.

Документ хранится в Зап. Берлине в Тайном гос. архиве: : GSTAPK, XX. НАSТА Königsberg, Ostpreußische Foliant 48, s. 529–530. Копия. Перевод с лат.

№ 23. Письмо прусского герцога Альбрехта виленскому воеводе Гаштольду о претензиях к Ф. Скорине

26 мая 1530 г.     Кенигсберг

[...] Не так давно, когда мы были в Кракове, обратился к нам какой-то иудей, заявляя, что он занимается медициной, и докучливыми просьбами приставал, чтобы с нашего согласия и воли разрешили ему повсюду в нашем владении практиковать его целительное лекарское искусство для блага наших подданных, страдающих недугами. Посчитав его просьбы небесполезными для наших подданных, мы милостиво подписали [их] и разрешили, и он вместе [с нами] приехал в наш город Кенигсберг, устроился и много больных и других подверженных разным недугам взял там же под свою опеку. Между тем прибывает также доктор какой-то Франциск Скорина, которого мы приняли в наше придворное окружение. Он, отправляясь отсюда с нашими письмами к Вашему Величеству по своим делам, которые имел в Вильно, где он надеялся задержаться, своими сводническими речами этого человека, иудея и нашего печатника, тайно забрал с собою, оставив тем временем здесь, через иудея, без помощи множество обессиленных и недолеченных, которых тот начал лечить, не без вреда и потери для здоровья этих несчастных больных. Наконец, с не меньшим убытком и для наших дел, которые он имел намерение совершить и напечатать в типографии. Этот дерзкий поступок человека вызывает у нас досаду из-за обиды, [нанесённой] как нам, так и нашим [подданным].

Поэтому мы дружески просим Ваше славное Величество, пусть этого доктора Франциска Скорину поучит о недопустимости тайного увода наших людей и осудит и укажет, что мы относимся к нему с недовольством и нерасположением и что мы от него не ожидали такого незаслуженного поступка, как этот. И пусть поскорее отошлет от себя вышеназванного иудея к своим, здесь брошенным и недолеченным [больным] и вернёт нам сюда нашего печатника. Этого, считаем, мы заслуживаем за нашу приверженность к Вашему славному Величеству, кому наилучше с женой и милыми детьми желаем здравствовать.

Дано в Кенигсберге 26 мая 1530 года.

Документ хранится в Зап. Берлине в Тайном гос. архиве: GSTAPK, XX. НАSТА Königsberg, Ostpreußische Foliant 48, s. 535–537. Копия. Перевод с лат.

№ 24. Первый указ короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I против Ф. Скорины

5 февраля 1532 г.     Краков

Сигизмунд, божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий и пр., господарь и дедич.

Всем и каждому из воевод⁷⁶, каштелянов, сановников, урядников, старост [...] и [...] вельможным городов и местечек бурмистрам, радцам, войтам и другим нашим подданным, в каком бы положении, чине и достоинстве они ни были в королевстве, панам нашим вельможным, поставленным [нами], до которых дойдёт эта наша искренняя грамота, а также уважаемым доверенным – [наше] королевское благословение! Искренне уважаемые доверенные наши, когда мы совсем недавно были в городе нашем Вильно, пожаловались нам Лазарь, сын, и Моисей, зять старого Моисея, иудея нашего варшавского, что славный умерший Иван Скорина, наш виленский гражданин, остался должен ему двести шесть коп грошей, а также заявили и привели доказательства, что доктор Франциск, его брат, взял себе всё добро, которое осталось после смерти самого [Ивана]. Приказываем этому доктору Франциску заплатить им ранее названную сумму в двести шесть коп грошей. А потому, что эти самые иудеи Лазарь и Моисей жаловались недавно в нашем присутствии, что названный доктор Франциск бежал из города Вильно, переезжает из одного места в другое, бродяжничает и выплатить им названную сумму не хочет, приказываем вам, чтобы для этих варшавских иудеев Лазаря и Моисея [по отношению к] насчёт ранее названного доктора Франциска Скорины, в каком бы месте они сами или их поверенные или слуги не нашли его, чтобы вы через них отыскали необходимое и неотложное правосудие и использовали [его по отношению к Скорине] как к человеку беглому и имущему и чтобы не освобождали его до тех пор, пока действительно не удовлетворит их на сумму в двести шесть коп грошей. И, по нашей милости, не делайте по-иному. Деялось в Кракове, в понедельник после Dominicam Sexagesim⁸⁰ в год божий тысяча пятьсот тридцать второй, в год правления нашего двадцать шестой.

К собственному указу Королевского Величества.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531-32, f. 135 v – 136 v. Перевод с лат.

№ 25. Актовая запись об установлении уполномоченного для кредитора Ивана Скорины

12 апреля 1532 г.     Познань

Там же иудей Моисей из Варшавы сделал и установил своим действительным уполномоченным в наиболее правомочной форме Якоба Бжоску, иудея из Познани, для дела, которое он имеет с господином доктором Скориною, доктором медицины, из-за четырёхсот двенадцати флоренов, согласно более подробному изложению указа святого Королевского Величества. Деялось, как выше, [в] 1532 [году].

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Consul. Advoc. 1512-33, f. 122. Перевод с лат.

№ 26. Первая актовая запись о посредничестве Романа Скорины в деле Ф. Скорины с кредиторами его брата

26 апреля 1532 г.     Познань

[...] Лично прийдя в резиденцию радцев, войта и лавников, Роман Скорина, сын и природный наследник умершего Ивана Скорины, виленского гражданина, молодой совершеннолетний юноша, через своего поверенного Валентина, переплётчика, сообщил: так как выдающийся муж Франциск Скорина, доктор медицины, его дядя, согласно указу святого Королевского Величества по требованию иудея из Варшавы, на основании необоснованной и ничем не подкрепленной долговой претензии к нему, хотя долг этот, по свидетельству самого иудея, был сделан его ранее упомянутым отцом, был заключён в тюрьму, то он, жалея его [дядю] невиновного и сочувствуя судьбе несчастного, прибыл сюда в Познань из Гданьска, чтобы быть его посредником. Поэтому он законно заявляет, что находится здесь, чтобы быть посредником своего дяди, поручиться за него самого и освободить, согласно требованиям права, [вступив в судебное дело] против ранее названного иудея. И потому что сам иудей по требованию его самого [Романа], согласно гражданскому обычаю, через возного⁸² города был вызван в [судебное] учреждение, однако ни он сам, ни его уполномоченный не были найдены, хотя вообще, согласно требованиям права, он, как истец, должен в таком случае всегда присутствовать или сам, или его поверенный, то тот же Роман потребовал, чтобы из-за неявки в суд и отсутствия самого иудея он был признан поручителем и посредником своего дяди, а этот его дядя на основании действительно сделанного поручительства был объявлен свободным и выпущен из тюрьмы. Ибо сам юноша хотел бы, как наследник своего отца и действительно находясь под юрисдикцией святого Королевского Величества, достаточно имущий, самому иудею по случаю долговой претензии ответить и оправдать себя перед ним, а также, если суд постановит, сделать выплату или удовлетворить иным образом. Господа же бурмистр, радцы, войт и лавники после того, как узнали от назначенного для этого городского служки, что им был сделан вызов самого иудея в суд, согласно гражданскому обычаю, и что ни сам иудей, ни его уполномоченный не были найдены, заявили, что они обсудят это и, наконец, ответят ему. Свои доводы тот же Роман Скорина потребовал записать в книгу актов, что и было выполнено. Деялось в пятницу перед Dominicam cantate⁸³, в год божий 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531–32, f. 118–118 v. Перевод с лат.

№ 27. Вторая актовая запись о посредничестве Романа Скорины в деле Ф. Скорины с кредиторами его брата

29 апреля 1532 г.     Познань

[...] В присутствии радцев, войта и лавников города Познани, явившись лично, Роман Скорина, сын, природный и законный наследник покойного виленского гражданина Ивана Скорины, молодой юноша, совершеннолетний и в законных годах, по своей воле и ясно заявил: после того, как он понял, что выдающийся муж Франциск Скорина, доктор медицины, его родной дядя, согласно указу святого Королевского Величества, по требованию варшавских иудеев Моисея и Лазаря незаконно на основании долговой претензии к нему в двести шесть коп грошей был заключён в тюрьму, хотя долг этот, как свидетельствуют сами иудеи, был сделан его отцом [Иваном] , он [Роман] пожалел его по случаю постигшей его [дядю] несчастной судьбы и, чтобы его [дядю] без причины слишком не притесняли, прибыл сюда из Гданьска, чтобы быть его посредником как действительный и законный наследник и преемник своего ранее упомянутого отца, [наследник], который после смерти его самого оставленное им добро взял в свою собственность. а за товары, удержанные здесь, в Познани, определёнными кредиторами, он сам, а не его дядя, о чём более подробно излагает судебная книга города Познани и выписка из неё, сделанная там же, под печатью того же учреждения, поручился и освободил их, самих же кредиторов и своего [уже] названного дядю он удовлетворил, внося своё имя и свои слова в ранее упомянутую книгу и выписку из неё.

И теперь ради него он прибыл сюда в Познань из Гданьска и находится здесь, чтобы быть посредником за объявленный долг, согласно требованиям права, и по причине этого долга предъявить судебным властям определённый залог, требуя назначить суд для оценки такого залога. И если бы не хватало к сумме долговой претензии, как наследник своего отца он сам, который находится под юрисдикцией святого Королевского Величества и достаточно имущий, хотел бы сам вместе с оцененным залогом быть подвластным самим иудеям Моисею и Лазарю вплоть до расследования дела и его решения. Поэтому настаивал этот юноша, чтобы Якоб, познанский иудей, как уполномоченный названных иудеев, действительно назначенный для этого, согласно постановлению суда, был принуждён и обязан присутствовать на суде по делу посредничества, поручительства и предъявленного залога, а также, чтобы сам его дядя был объявлен освобожденным из тюрьмы.

С противоположной стороны ранее упомянутый познанский иудей Якоб, вызванный для этого, согласно познанскому обычаю, и явившись лично, заявил, что ему хорошо известно, что любой кредитор может быть принуждён к принятию залога от своего должника, если сам должник не является правомочным. Однако он не хотел бы, чтобы предъявленный залог оценивался через суд, а двумя человеками, которых следует дать с той и с другой стороны. С другой стороны, [уже] названный Роман Скорина заявил, что иудей не должен уклоняться от судебной оценки, поскольку и святое Королевское Величество в своём указе, предъявленном против [уже] названного его дяди, считает должным приказать названным требующим кредиторам по причине ранее упомянутого долга вершить правосудие, а осуществление этого правосудия в любом случае не может состояться без судебной оценки залога. Тем не менее, он заявил, что, согласно предписанию того же указа, он хотел бы обойтись справедливо с самими кредиторами по причине долга. Поэтому он требует самого иудея, уполномоченного, согласно постановлению суда, вынудить и обязать присутствовать на суде по делу посредничества, поручительства и предъявленного залога вплоть до расследования дела.

Таким образом, господа бурмистр, радцы, войт и лавники, внимательно слушая, как сам Роман Скорина, юноша законного возраста, заявляет, что он является действительным наследником и преемником своего отца, должника, к которому предъявлены долговые претензии, и что оставленные имущество и товары, конфискованные здесь, в Познани, после смерти Ивана Скорины, он, а не его дядя, как более подробно излагается в предъявленной выписке, взял себе и оплатил долги этим кредиторам и самому дяде. И потому что этот наследник представляет себя как первого [наследника] и поручителя за дядю по причине долговой претензии на двести шесть коп грошей, он по праву посредничества предъявляет залог, который требует официально оценить в раде. И если бы не хватало до суммы такого долга, он хотел бы сам вместе с оцененным залогом быть подвластным самим иудеям Моисею и Лазарю и их уполномоченному вплоть до расследования и решения дела. Постановили: утвердить само посредничество и поручительство первого [наследника] и предъявленный залог, который должен быть по праву оценен, а сам иудей Якоб как уполномоченный требующего кредитора никоим образом не должен препятствовать или вредить такому поручительству и посредничеству первого [наследника] и оцениванию залога. И если бы не хватало до суммы часто называвшегося долга, то за это чтобы сам Роман Скорина, как наследник своего отца, вместе с оцененным залогом был подвластен самим кредиторам отца вплоть до полного расследования и решения дела. Исходя из этого постановления, иудей Якоб, уполномоченный от имени иудеев Моисея и Лазаря, апеллировал к сиятельному господину и властителю Луке из Горки, каштеляну познанскому и генеральному старосте Великой Польши. Окончательный срок для этой апелляции господа отнесли на завтрашний день, [чтобы] явиться перед его высочеством в семнадцать [часов]. Деялось в ближайший понедельник перед праздником святых Филиппа и Якова апостолов⁸⁴, в лето Господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531–32, f. 144–145. Перевод с лат.

№ 28. Указ о назначении уполномоченного Роману Скорине в деле Ф. Скорины с кредиторами

29 апреля 1532 г.     Познань [Мы], бурмистр и радцы города Познани, объявляем и напоминаем содержание этого [указа], в котором есть важное для всех, что мы, как защитники несчастных и покинутых, по ходатайству и настоятельной просьбе Романа Скорины, виленского гражданина, утверждающего, что он является чужестранцем, сиротой и личностью, достойной сочувствия, даём и назначаем властью, данной нам, Иоанна Г[исиц...кого] из Вальсова этому самому Роману Скорине действительным и законным уполномоченным с достаточными полномочиями и властью в деле посредничества, поручительства и принятия на себя какой-то долговой претензии к отцу, на основании которой выдающийся муж Франциск Скорина, доктор медицины, был обвинён и заключён в тюрьму, против Моисея и Лазаря, иудеев из Варшавы, и Якоба из Познани, их уполномоченного [с правами] опекать, защищать и делать всё в соответствии с формой, обычаем и требованием права. Деялось в ближайший понедельник перед праздником святых Филиппа и Якова, апостолов⁸⁴, в лето Господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531–32, f. 123–123 v. Перевод с лат.

№ 29. Второй указ короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I против Ф. Скорины

2 мая 1532 г.     Краков

[...] Почтенным бурмистру и радцам города нашего Познани, дорогим доверенным – наше королевское благословение. Дорогие доверенные, рассказал нам, придя сюда, иудей Моисей, зять старого Моисея из Варшавы, что вы, получив наше послание, предъявленное вам им [самим] , сделали так, чтобы там [на месте] был задержан доктор Франциск из Вильно, [так] называемый Скорина, на которого жалуется сам Моисей с Лазарем, сыном упомянутого иудея из Варшавы, что тот [Скорина], взяв имущество и товары, оставленные после смерти своего брата, покойного Ивана Скорины из Вильно, не хочет уплатить им двести шесть коп грошей, которые, как они доносят и излагают в жалобе, остался им должен ранее названный Иван Скорина. Мы одобряем старание ваше, которое вы проявили при исполнении нашего указа, представленного вам, как [уже] сказано, упомянутым иудеем Моисеем. Поручаем вам, чтобы вы осуществили надлежащее и неотложное правосудие к упомянутому Франциску на основании суммы в двести шесть коп на пользу этим же Моисею и Лазарю и не освобождали до тех пор этого доктора Франциска, пока над ним там же на месте не свершится правосудие, и иначе не делайте по долгу вашему и по милости нашей. Дан в Кракове в четверг после праздника святых Филиппа и Якова⁸⁴, апостолов, в лето Господне тысяча пятьсот тридцать второе, в год правления нашего двадцать шестой.

К собственному указу Королевского Величества.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531–32, f. 161 v – 162 v. Перевод с лат.

№ 30. Указ короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I об освобождении Ф. Скорины

24 мая 1532 г.     Краков

[...] Сигизмунд, божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский и прусский, мазовецкий и пр., властитель и наследник. Почтенным бурмистру и радцам города нашего Познани уважаемым доверенным – наше королевское благословение. Уважаемые доверенные наши, добились здесь от нас последними днями иудеи наши варшавские [указа] против почтенного Франциска Скорины, гражданина нашего виленского, заявляя, что он всё имущество своего почтенного покойного брата, виленского гражданина Ивана Скорины, после его смерти взял себе; и как будто в эти дни он оставался должен этим же иудеям двести шесть коп грошей, [и требуя], чтобы против упомянутого Франциска, которого они без всякого права ранее назвали человеком без занятий, бродягой и неимущим, в каком бы месте его ни нашли, им было разрешено пользоваться теми средствами права, какие обычно применяют к людям беглым и убогим. [Поэтому] он и был несправедливо заключён там у вас в тюрьму и по отношению к нему ранее не было найдено никакого правосудия по его праву, по которому он является человеком имущим. Мы узнали из донесения некоторых наших советников, из тогдашнего постановления вашего суда и из открытого свидетельства, что этот самый Франциск Скорина является очень уважаемым и имущим человеком, что ничего из вещей брата у него нет и что существует достаточное имущество и наследники упомянутого Ивана Скорины, от которых могли требовать свои долги упомянутые иудеи. Поэтому при таком положении дел приказываем вам этим [указом] неотложно освободить упомянутого Франциска Скорину, который у вас заключён в тюрьму. Мы не хотим, чтобы наши подданные, прежде всего имущие, по простому обвинению каждого заключались в тюрьму. Названные же выше иудеи, если имеют какие-нибудь претензии к почтенному Франциску, то пусть по праву судятся с ним. По милости нашей иначе не делайте. Дан в Кракове, в ближайшую пятницу после праздника Penthecostes⁸⁵, в лето Господне тысяча пятьсот тридцать второе, в год правления нашего двадцать шестой.

[К] собственному указу святого Королевского Величества.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania. Brul. Consul. 1531–32, f. 163 v – 164 v. Копия. Перевод с лат.

№ 31. Актовая запись о судебном споре Романа Скорины с иудеем по делу Ф. Скорины

4 июня 1532 г.     Познань

[...] В присутствии радцев, войта и лавников города Познани, явившись лично, Моисей, иудей варшавский, потребовал, чтобы выдающийся доктор Франциск Скорина был принуждён к выдаче ему остатка уже оцененных в судебном порядке залогов.

Против же Валентин как поверенный от имени Романа Скорины сына и наследника покойного Ивана Скорины из Вильно, предъявил постановление [суда], которое относится к нему, под печатью города Познани, излагая о посредничестве, поручительстве и оценке залогов, а также [предъявил] утверждение сиятельного господина и властителя Луки из Горки, каштеляна познанского и генерального старосты Великой Польши, где излагается, что его величество утверждает необходимость судебной оценки залогов. И [Валентин] отвечает, что сам Роман Скорина, как раньше, так и теперь, согласно содержанию этого гражданского постановления, выступает как посредник ранее упомянутого доктора Скорины, своего дяди. И потому что сам иудей вступил с ним в судебный спор и оцененные залоги он принял не от доктора Скорины, а на самом деле от юноши, то с вступлением [иудея] в судебный спор и принятием залогов, сам его дядя сделался свободным от иудея. Тот же Валентин потребовал как поверенный от имени названного юноши объявить самого доктора освобожденным из тюрьмы.

С другой стороны, иудей Моисей заявил, что он засвидетельствовал перед гражданским судом города Познани, что эти залоги он получил не от Романа, а от доктора, и он требует, чтобы сам доктор был принуждён к выдаче ему остатка уже оцененных залогов. Снова Валентин как поверенный от имени часто называвшегося Романа заявил, что такое свидетельство, если оно и было сделано, не имеет никакой силы. Ибо само оно было сделано не перед началом судебного спора и даже не сразу после вынесенного судом решения по делу посредничества и поручительства, а это он [иудей] должен был сделать по закону, если заслуживает уважения, а не незаконным порядком, уже после того, как были приняты залоги.

Таким образом, господа бурмистр, радцы, войт и лавники, принимая во внимание то, что в судебном порядке состоялась необходимая и установленная оценка залогов, которая была утверждена упомянутым светлейшим господином, властителем познанским, поручили передать остатки залогов, так как они оценены, самому иудею Моисею. И потому, что его милость в своём утверждении ничего не упоминает о посредничестве и поручительстве, установленных радой города Познани, они в силу первой апелляции, сделанной от упомянутого постановления о посредничестве и поручительстве, отослали и тот и другой из этих упомянутых (сторон] к его милости, определяя им срок для появления перед его милостью на ближайшую пятницу в восемнадцать часов. Деялось во вторник после октав тела Христова, в лето Господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, z lat 1531–32, sygn. 1 114 [так в публикации], f. 145 v. Перевод с лат.

№ 32. Актовая запись о решении дела Ф. Скорины с кредиторами в его пользу

17 июня 1532 г.     Познань

[...] В присутствии бурмистра, радцев, войта и лавников города Познани, явившись лично, выдающийся муж Франциск Скорина, искусств и медицины доктор, из Вильно, через Матея Лонгия, магистра наук, своего поверенного, предъявил указ святого Королевского Величества, в котором предписывалось неотложно освободить самого выше упомянутого Франциска Скорину из городской тюрьмы, куда он был заключён по требованию Моисея, варшавского иудея, согласно указу святого Королевского Величества. Тот же Франциск Скорина потребовал, чтобы в соответствии с содержанием предъявленного указа ему гарантировали прежние права и законным образом, по постановлению суда, был объявлен освобожденным из тюрьмы, заявляя, что он, как требует право, обратился к господину бурмистру с настоятельным ходатайством о необходимости вызова в суд иудея Моисея или его поверенного. Поэтому он [Франциск] настаивал, чтобы господин бурмистр перед городской радой, а также перед земским возным познанской земли тут же объявил присутствующим о вызове в суд иудея и о сроке для заявления иудея [об основаниях своего иска], определённом на сегодняшний день.

Тогда уважаемый господин Валентин Скаргардиан, обоих прав и медицины доктор, бурмистр познанский, исполняя свои обязанности, вызвал городского служку Иоанна Краков[ского], которого он, как требует право, назначил для вызова в суд самого иудея Моисея. Тот же служка ясно заявил, что он в прошлую субботу был послан, чтобы по требованию этого доктора [Франциска] вызвать в суд, в соответствии с гражданским обычаем, варшавского иудея Моисея к присутствующим радцам, войту и лавникам. Придя по этому вызову в познанскую раду, сам [этот] иудей явился к господину бурмистру.

Господин же бурмистр сообщил, что сам иудей Моисей тогда в прошлую субботу явился к нему в познанскую раду и сослался на субботний праздник, во время которого ему нельзя ничего делать или начинать. И поскольку завтрашний день – воскресенье, попросил этот самый иудей, чтобы срок, определённый ему в вызове, был продлён до понедельника, заявляя, что он [сможет] заниматься делами в этот срок, что сам иудей Моисей утвердил.

Это объяснение господина бурмистра, а также городского служки этот же доктор Скорина обжаловал перед самим упомянутым земским возным, там же присутствующим и слушающим. Тем не менее он потребовал записать это объяснение господина бурмистра и городского служки в книгу актов, чего и добился.

И поскольку сам иудей Моисей ни лично, ни через своего уполномоченного упрямо не подчиняется [вызову], этот же Скорина через упомянутого магистра Матея Лонгия, своего поверенного, заявляет устно и в представленных бумагах протест.

Уважаемые господа, перед вами, устно и письменно, как предусмотрено условием, заступник выдающегося мужа господина Франциска Скорины, искусств и медицины доктора, секретаря и лекаря светлейшего и уважаемого господина и властителя, епископа виленского, который присутствует и помогает в деле против лживого иудея Моисея, лично и в законном порядке вызванного в суд, и его совладетелей иудеев из Варшавы, заявляет, что этот лживый иудей вместе с совладетелем тяжбы, лживым рассказом, сделанным перед святым Величеством, в котором он лживо заявил, что он [Скорина] после смерти своего родного, вечная ему память, брата был и должен ему [Моисею] двести шесть коп и что из-за этого долга [Скорина] бежал из Вильно и блуждает повсюду, и обманом добился указа, который обычно распространяется только на преступников и явных бродяг или на обвинённых должников, которые не могут выплатить долг, что явилось наибольшей несправедливостью для моего принципала. В силу требований этого указа он добился заключения самого доктора Скорины, моего принципала, обвинённого как преступника безо всякого на то права, против всякой справедливости, безо всякого на то гражданского иска и ранее, чем законным образом сделано это обвинение, в городскую тюрьму, а также взыскания большой пени и взыскания на десять (septiniaris), с величайшим вредом, тяжестью и потерями для самого доктора, как свидетельствует и содержание указа святого Королевского Величества, а также с [потерями] для светлейшего и уважаемого господина и властителя епископа виленского, своего милостивого властителя, у которого находился на службе как приближённый и слуга сам доктор. Все эти несправедливости и заключение в тюрьму, взыскания и потери для его личности из-за названного иудея Моисея и связанных с ним [людей], господин доктор оценил на сумму в шесть тысяч золотых венгерских флоринов действительного и надлежащего веса. И поскольку лживый иудей, вызванный по требованию в срок, перенесённый господином бурмистром по просьбе самого иудея на сегодняшний день, как заявил здесь перед радой и возным господин бурмистр, расследованию которого я поручаю себя и моего принципала, безосновательно не является и не собирается являться перед вами, [то] господин доктор Скорина из-за неявки иудейской стороны и в соответствии с условиями другого распоряжения саксонского права, которое применяется в этом-славном Польском королевстве, потребовал, чтобы судебное дело, на котором основывается иск, было решено в его пользу, а сам лживый иудей Моисей как проигравший был осужден согласно наиболее очевидным положениям права. Он требует также, чтобы он и его [поверенный] были охранены в соответствии с этими правами. Того же самого требует господин доктор Скорина и его поверенный от его имени, и [именно], чтобы по обязанности вашей рады дело было решено в судебном порядке [в его пользу] и чтобы он был освобожден из тюрьмы согласно постановлению суда, о чём ниж'айше просит милостивую раду и судей.

Таким образом, господин бурмистр, радцы, войт и лавники с величайшим уважением, как следует, читая указ святого Королевского Величества, предъявленный самим доктором Скориной, и внимательно слушая, что сам иудей Моисей был лично вызван в суд, и что он сам, явившись по сделанному вызову перед господином бурмистром в познанской раде, попросил перенести срок на сегодняшний день. И поскольку сам иудей отсутствует и не является, то по причине неявки самого иудея в суд и в соответствии с содержанием этого королевского указа постановили и объявили того же самого доктора Скорину освобожденным из городской тюрьмы. И разрешили все аргументы и свидетельства самого доктора, сделанные предусмотренным образом, записать в книгу актов, что сам доктор принял с благодарностью, как дело решёное и утвержденное. Деялось в ближайший понедельник⁸⁷ перед праздником святого Иоанна в лето Господне 1532.

Документ хранится в Познанском архиве: Archiwum Państwowe w depozycie Archiwum Miasta Poznania, Brul. Consul. 1531–1532, sygn. j – 114, f. 161–165. Перевод с лат.

№ 33. Первая привилегированная грамота короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I в защиту Ф. Скорины

21 ноября 1532 г.     Краков

[...] Сигизмунд и т. д. Объявляем и т. д. Явившись лично перед нами, предусмотрительный юноша в правомочном возрасте Роман Скорина, виленский гражданин, объяснил, что он узнал, как выдающийся и славный Франциск Скорина из Полоцка, доктор медицины, его дядя, через некоторых иудеев и других кредиторов его отца, некогда славного Ивана Скорины, виленского гражданина, привлечён к суду за отцовские долги, которых якобы не хочет уплатить с будто бы взятого полностью и по частям имущества движимого и недвижимого, оставшегося после смерти того же Ивана, виленского гражданина; и отметил [Роман] публично перед нами, что вышеназванный доктор Франциск никакого имущества, оставшегося после смерти упомянутого Ивана Скорины, его отца, не получал, ибо он сам, Роман, унаследовал полностью и по частям имущество того же Ивана как истинный и законный сын и наследник, и некоторые отцовские долги, признанные законными, он уже уплатил, а ещё неуплаченные он готов уплатить.

Мы [король] желаем засвидетельствовать это всем тем, кого это касается, и повелеваем этой грамотой: чтобы вышеназванного доктора Франциска Скорину не вызывали ни в какие ваши судебные инстанции и не судили за какие бы то ни было долги и имущество его родного брата, названного Ивана Скорины, виленского гражданина, и чтобы избавили его от нападок и домогательств со стороны всяких кредиторов, какого бы то ни было обряда, и чтобы освободили его от долгов, сделанных самим его братом, покойным Иваном Скориной. И пусть не являются тому помехой какие бы то ни было бумаги, любого содержания и числа, выданные нашей канцелярией против того, кого мы освобождаем и объявляем свободным от их уплаты настоящей грамотой. В подтверждение чего приложена наша печать. Дана в Кракове, в четверг, на праздник Пожертвования святой Марии⁸⁸, в лето 1532 правления нашего 26-е [...].

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве: Archiwum Główne Akt dawnych, Księgi Metryki koronnej, Nr. 48, f. 310. Перевод с лат.

№ 34. Вторая привилегированная грамота короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда I в защиту Ф. Скорины

25 ноября 1532 г.     Краков

[...] Сигизмунд и т. д. Объявляем и т. д. Присоединяясь к искренним просьбам некоторых наших советчиков и считая достойной доверия добродетель, необычную учёность в искусстве медицины, осведомлённость и умение выдающегося Франциска Скорины из Полоцка, доктора искусств и медицины, да желая ради этого одарить его особой нашей милостью, мы сочли необходимым дать ему эти льготы и преимущество. Ему мы их даём и постановляем этой грамотой следующее:

Пусть никто, кроме нас самих или наследников наших, как в Королевстве, так и в Великом княжестве Литовском, на землях Пруссии и Жемайтии да и в прочих владениях наших не имеет права привлекать его к суду и судить, как бы ни была важна или незначительна причина его вызова в суд.

Разумеется, оказывая доктору Франциску такую милость, мы [тем самым] отвечаем за его полную безопасность и берём под свою охрану и покровительство с тем, чтобы с их помощью во всех местах нашего Королевства, ранее упомянутого Великого княжества Литовского нашего и в прочих владениях наших он был огражден от всякого насилия со стороны разных лиц. И пусть никто не посмеет задерживать или арестовывать его самого или его имущество под страхом тяжкого наказания по нашему осуждению.

И пусть упомянутый доктор Франциск в том же городе и в том же месте, которые он себе изберет для жительства, будет избавлен и свободен от всяких повинностей и городских служб. Мы освобождаем его от общественных повинностей, а также от юрисдикции и власти всех и каждого в отдельности – воевод, каштелянов, старост и прочих сановников, [низших земских] врядников и всяких судей.

Однако, чтобы названный доктор Франциск Скорина мог свободнее и полнее пользоваться теми преимуществами и льготами, которые мы ему милостиво даровали, мы поручаем и настоятельно повелеваем этой грамотой всем и каждому, всякого звания и состояния сановникам, и [низшим земским] врядникам, а также всяким судьям Королевства и Великого княжества Литовского, Жемайтии и прочих владений наших, а также бурмистрам и радцам городов и местечек, войтам, лавникам, всем гражданам и вообще всем нашим подданным в Королевстве и, Великом княжестве Литовском и прочих владениях наших. Предоставьте названному доктору Франциску, которого мы приняли под своё покровительство, [возможность] пользоваться и владеть вышеупомянутыми правами, льготами и преимуществами, и обходитесь с ним с соблюдением их.

Не смейте вообще вмешиваться в его дела, какие бы ни были они важные или незначительные, причинять ему какое-либо насилие или арестовывать или удерживать его имущество, или привлекать упомянутого доктора Франциска к исполнению каких-нибудь повинностей или городских служб наравне с другими жителями того города, который он сам себе изберет для проживания.

И пусть никто из вас не осмелится [на это] под страхом наказания по нашему усмотрению, как сказано выше.

Это мы желаем сообщить и доводим до сведения всех и каждого, кого это касается.

Для подтверждения грамоты приложена наша печать.

Дана в Кракове в понедельник, на праздник святой девы Катерины⁸⁹, в лето Господне тысяча пятьсот тридцать второе нашего правления 26-е. С[игизмунд] К[ороль], как выше.

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве: Archiwum Główne Akt dawnych, Księgi Metryki koronnej, Nr. 48, f. 308. Копия. Перевод с лат.

№ 35. Первая актовая запись о судебном споре между зятьями Ивана Скорины Михной Овсяником и Еськом Степановичем

18 июня 1535 г.     Полоцк [...]

Про память пан его м[и]л[о]сть казал записати.

Что жаловал перед его м[и]л[о]стью мещанин г[оспо]д[а]ръский полоцький Михно Овсяников на мещанина полоцького ж свояка своего ж, Еська Степановича⁹² о том: штож еcми по ц[ес]тю своем Ивану Скориничу, мещанину места Виленъског[о] Петру Соколовъскому сорок коп и полъторы копы грошей, и, будучы в той паруце, заплатилом за него тому Петру тые п[е]н[е]зи а над то и две копе грошей за шкоды его. Якож и лист на то вызнаный от места Рызъского перед нами указывал и поведил, иж тот тесть его умер, а Есько, свояк его, имен[ь]е того цъстя своего Ивана Скорынинича, держить и его вживаеть, а ему тых п[е]н[е]зей с того именья платити не хочеть. И тот Есько напротив того поведил: иж тое именье цстя нашего Ивана Скорынича, ач ест у моей опеце, вшакож я не повинен в том отказу чинити без шурына своего Романа, которого ж поведил, иж в Немъцах служить.

И мы, убачывши то, кгдыж тот Есько именье его у своей опеце маеть, иж Михно не повинен тех в тых п[е]н[е]зех шкоды приймовати, положили есмо ему, водле Статут прав писаных, тры роки по чотыры недели, абы того шурына своего перед нами поставил, и ему в том отказе был. А естли его на остаточный рок, то ест в пятницу по нароженьи Пречыстое Богородицы, опошнее перед нами не поставить, тогды мы маем Михну в тое именье его в тых п[е]н[е]зех веръху писаных увязанье дати, до заплаты ему тых п[е]н[е]зей.

А при том были: пан Дмитрей Богданович, пан Яцько Быстрейский, пан Иван Глебович городничий⁹³ полоцъкий, пан Глеб Иванович Зенов[ь]евича, пан Тиша Быковъский.

Писан у Полоцъку, июн[ь] 18 д[е]нь, инъдикт⁹⁴ 8.

Документ перепечатывается из кн.: Беларускі архіў. Мн., 1928. Т. 2. С. 263–264. Адаптация со старобел.

№ 36. Вторая актовая запись о судебном споре между зятьями Ивана Скорины Михной Овсяником и Еськом Степановичем

4 октября 1535 г.     Полоцк

А кгдыж тот останочъный рок пришол, и мы над звыш того року ждали еще Еську тры недели, абы был того шурына своего перед нами поставил. Он его и на тот час перед нами не поставил.

А так мы, за тым его на тые роки перед нами непоставленьем, дали есмо Михну в тых его сороку копах и в полъчетверъту копах грошей увязанье во все именье того ц[ес]тя их Ивана Скорыны и в дворыща, што в замъку Полоцъком суть, которыи тот Иван Скорына держал. Маеть он именье и дворыща в тых п[е]н[е]зех держати и того вживати поки от того Романа, шурына их, будуть ему тые п[е]н[е]зи заплачоны. А естли бы ся божья воля над тым Романом, шурыном их, стала, а хотел ли бы, по его животе, тот Есько половицу того именья и дворыщ к сво[и]м рукам от Михна взяти, тогды маеть перъвей Михну половицу тых п[е]н[е]зей его, то есть двадцат[ь] коп и две копе без пятинадцати грошей, заплатити, тож половицу того именья и дворыщ Скорыниных к своим рукам мети.

А што поведил тот Есько, и[ж] бы в том же именьи цесця его была часть доктора Франъцышка Скорыны и поведил, иж бы доктор тую часть свою ему у вопеку полецил, мы его пытали: естли бы от доктора на то який лист мел. Он на то жадного листу его перед нами мети не поведил.

И мы за таковым способом во все именье того Ивана Скорыны Михну увязанье дали, а будеть ли Франъцышку доктору, або кому кольвек, до того именья о якие части их которое дело, тогды тые з Михном мають о том мовити.

А при том были: пан Ян Хръсчонович, пан Дмитрей Богданович, пан Яцъко Быстрейский, пан Иван Глебович городничий полоцъкий.

Писан у Полоцъку, ок[тябрь] 4 д[е]нь, инъдикт 9.

Перепечатывается из того же источника, что и документ № 35. Адаптация со старобел.

№ 37. Первый фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

22 мая 1535 г.     Вена

[...] Фердинанд I Гриспеку Флориану^95a.

[...] Дорогой верный друг. Так как ты не раз писал нам, что мы должны направить тебе садовника⁹⁶ для работы в Праге, то мы посылаем тебе с предъявителем письма; ты можешь использовать его при необходимости для организации нового сада. Мы дали ему питание и содержание 20 флоренов, тебя просим позаботиться об остальном содержании на время его пребывания [...].

Документ хранится в архиве Пражского града, архив палаты, ч. 17, черновик. Перевод с нововерхненем.

№ 38. Второй фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

27 июня 1538 г.     Прага

[...] Богемская палата сообщает королю Фердинанду I также следующее:

[...] Относительно садоводства здесь, всемилостивейший король и господин, Ваше Величество, то расходы на него довольно большие, как Ваше Величество всемилостивейше могли заметить по той доле, которая отправляется Вашему Величеству и будет отправляться ежемесячно за него; мы не можем не донести покорнейше Вашему Величеству наши соображения и то, какие недостатки есть у нас в этой работе, с покорнейшей просьбой к Вашему Величеству понять это так, как мы думаем. [...]

На садовника, мастера Францискa, в его наставлении, а оно написано по-латински и мы его понимаем, возложена обязанность работать в саду и выполнять любую работу садовника, как Ваше Величество всемилостивейше узнало из копии этого наставления; он работает также мало. Мы видим ещё мало изящного устройства, чем он занимается в саду; и кроме итальянских посадок – цитрин, померанцев и им подобных, которые только всходят, мы ничем особенно не можем утешить Ваше Величество. Это мы пишем только, чтобы покорнейше сообщить Вашему Величеству, чтобы Ваше Величество знало об этом. Из фруктов нет ещё ничего, что можно было бы послать Вашему Величеству; [...]

Документ хранится в Гос. архиве Праги, книга копий № 15, т. 156–160. Перевод с нововерхненем.

№ 39. Третий фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

4 июля 1538 г.     Кремc

Король Фердинанд I пишет Богемской палате в ответ на её донесение от 22 июня также столько, сколько на этот раз в спешке в нашем путешествии можно и нужно:

[...] А что касается мастера Франциска, нашего садовника в Праге, что он с малым прилежанием выполняет работу в саду, которую он должен выполнять по своей должности, то наше приказание, чтобы вы от нашего имени с усердием и серьёзностью проследили за ним, чтобы он, поскольку мы полагаемся на него, такую работу в саду выполнял более старательно, чем до сих пор, особенно по благоустройству и по выращиванию всяких садовых растений, и тем самым соответствовал своим обязанностям и своей должности. Если же и далее не будет прилежным, то сообщите нам об этом и ему скажите, что у вас есть приказ сообщить нам. [...]

Документ хранится в Гос. архиве Праги, книга копий № 19, т. 31–33. Перевод с нововерхненем.

№ 40. Четвертый фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

6 февраля 1539 г.     Прага

Богемская палата сообщает королю Фердинанду I о строительстве в дворцовом саду его Королевского Величества в Праге:

Всемилостивейший господин! Письмо Вашего Величества от 30 дня прошедшего месяца января мы покорнейше получили и поняли из него, что Ваше Величество хочет знать, как некоторые лица, разбив высеченные камни [скульптуры] и срубив молодые деревья в саду Вашего Величества, совершили здесь злодеяния и произвол, и что Ваше Величество были очень удивлены, что об этом мы ничего не сообщили. Мы получили также присовокупленный к нему строгий приказ, чтобы мы срочно сообщили Вашему Величеству о состоянии после совершенного злодеяния вместе с указанием Вашего Величества, как должны поступить с преступниками и так далее, ознакомившись с дальнейшим содержанием этого письма Вашего Величества.

На это мы покорнейше сообщаем Вашему Величеству, что мы не только не знали о злодеянии – уничтожении скульптур или молодых деревьев, как написано в письме, но и ничего не слышали до получения приказа Вашего Величества, поэтому и не могли ничего донести или сообщить об этом Вашему Величеству. Правда, несколько недель назад пришёл к нам мастер Паоло де ла Стелла, камнетёс, вместе с несколькими своими товарищами и сообщил, что ночью из их домиков в саду были уворованы и унесены инструменты и железо, которыми они пользуются в работе, и что они из-за недостатка таких железок меньше будут работать, а большую часть времени бездействовать, пока не будут изготовлены другие и новые железки. На это мы приказали поставить у домиков стражу. Однако поскольку после их сообщения никто не был пойман, то мы распорядились, чтобы у мастеров по инструменту и у главных слесарей, также на рынке и где ещё нужно и полезно будет, особенно внимательно следили за тем, кто продаёт такие инструменты, которых вид и форму мы при этом описали и указали, как с ними нужно поступить. Благодаря такому усердному распоряжению четыре преступника были пойманы и посажены в тюрьму; и поскольку и другие подозрения к ним были, то их очень старательно допросили и было установлено, что эти четверо были замешаны и виновны не только в воровстве, но и в других более значительных преступлениях, таких, как убийство, уличные грабежи и другие подобные злодеяния. [...]

Но в то, что будто бы уничтожены некоторые скульптуры и срублены деревья, как написано в письме Вашего Величества, пусть Ваше Величество не верит. Потому что, хотя мы и сразу знали, что это неправда, мы всё же после получения приказа Вашего Величества пригласили к себе мастера Паоло, камнетёса, а также мастера Франциска, садовника, и опросили их по этому поводу. Ни один из них об этом ничего не знает, и оба говорят, что никакие скульптуры не разбиты и никакие деревья не срублены. А указанные преступники совершили свои злодеяния не ради кощунства и не по чужому наущению, а только ради простой малой выгоды, которой они ожидали от продажи железок, как они сами сказали, признаваясь в своём преступлении.

Документ хранится в Гос. архиве Праги, книга копий № 15, т. 261–263. Перевод с нововерхненем.

№ 41. Пятый фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

4 апреля 1539 г.     Прага

[...] Богемская палата сообщает королю Фердинанду I.

Доктор⁹⁸ из Фландрии, прибывший для расширения сада Вашего Величества в овраге за мостами, в котором раньше распоряжался один только стрелок [гвардии] Вашего Величества, взятый Вашим Величеством, передал нам приказ Вашего Величества об этом и копию своего назначения. Мы отвели ему оговорённую часть сада согласно приказу Вашего Величества и обеспечили его жильём, постелью, равно как и всем необходимым для работы в саду. Но он считает, что там ничего особенно расширить или улучшить нельзя, во-первых, из-за узости, во-вторых, из-за воды, которая во время разлива будет вредить посевам и саженцам, о чём мы также беспокоимся. Мы считаем, что сад нужно поручить одному из садовников и тем самым сэкономить расходы, идущие на двоих; но Ваше Величество всемилостивейше смогут выразить свою волю и пожелания. Этому доктору согласно договору должны выплатить уже за два месяца, февраль и март, ибо плата ему идёт с 1-го февраля. Он также требует деньги и говорит, что без денег он не может больше содержать себя и своих работников; то же – мастер Франциск, ему одному мы должны до двухсот гульденов. Мы покорнейше сообщаем всё это Вашему Величеству только для того, чтобы Ваше Величество соблаговолило дать быстрое и необходимое распоряжение по поводу упомянутых денег.

Документ хранится в Гос. архиве Праги, книга копий № 15, т. 279–280. Перевод с нововерхненем.

№ 42. Шестой фрагмент из переписки Богемской палаты с королем Фердинандом I

21 июля 1539 г.     Чехия

[...] Фердинанд I Гриспеку.

[...] Во-первых, относительно мастера Франциска, итальянского садовника¹⁰¹; Богемской палате был отдан наш приказ оплатить его работу по времени и рассчитаться с ним, чтобы вы его больше не задерживали. Обо всём этом мы извещены достаточно, потому что он после этого прибыл к нашему двору и задержался некоторое время здесь и в Нойштадте¹⁰². Нам сообщили также, что упомянутый Франциск перед своим отъездом не причинил деревьям никакого вреда, было сообщено также, что померанцы, смоковницы, фиговые и другие деревья стоят в таком же хорошем состоянии, как мы их оставили, чем мы довольны [...]

Документ хранится в архиве Пражского града, архив палаты, ч. 40, черновик. Перевод с нововерхненем.

№ 43. Сообщение хрониста В. Гаека о пожаре в Праге

2 июня 1541 г.     Прага

[...] Вот эти люди из-за огня погибли в пражском кремле: в доме декана в подвале сгорела одна кухарка, старая женщина; в угловом доме напротив Яна Житецкого – ксёндз Микулаш Кульгавый, викарий с ним также сгорел и сын Яна Цукраржа, мальчик двенадцатилетний Лоренц и другой мальчик, немного меньше его; в доме ксёндза Яна¹⁰³ из Пухова¹⁰⁴, проповедника, – кухарка Магдалена, а также мальчик Франтишек, сын бывшего доктора Руса¹⁰⁵, и ещё один мальчик. [...]

Перепечатывается из издания: Bečkovský J. Poselkynĕ starých pžibĕhův čĕských. Dil 2, sv. 1. Praha, 1879. S. 100. Перевод с чеш.

№ 44. Фрагмент из инструкции короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда Августа своему послу Альберту Кричке при папе Юлии III о сожжении в Москве книг Библии, изданных на русском языке

1552 г.     Вильно

Инструкция, в соответствии с которой королевский посол должен говорить с римским папой.

[...] Это хорошо знали папы Александр четвёртый¹⁰⁶ и Лев десятый¹⁰⁷, поэтому, когда Василий III¹⁰⁸, отец того, кто теперь управляет москвитянами, также как теперь этот¹⁰⁹, но ещё с большим упорством и в более зрелом возрасте с умыслом, отправив в Рим пышное посольство, добивался от них короны (и много чего наобещал им, и также благоприятствовали ему король Максимилиан¹¹⁰ и некоторые другие христианские князья), но ничего не получил. Потому что, кроме лживых обещаний, они не обнаружили ни у него, ни у кого другого из москвитян никаких признаков искреннего расположения к католической римской церкви; и даже, когда в правление нашего божьего отца¹¹¹ какой-то его подданный, руководствуясь набожным желанием и решившись напечатать и издать на русском языке святое писание¹¹², прибыл к москвитянам, эти книги были публично по приказу князя сожжены, потому что были изданы подданным¹¹³ римской церкви и в местах, подлежащих её власти. Такова внушенная этому народу неприязнь к латинскому и римскому имени. [...]

Документ перепечатывается из издания: Fiedler J. Ein Versuch der Vereinigung der russischen mit der römischen Kirche im sechzehnten Jahrhunderte//Sitzungsberichte der Keiserlichen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch – Historische Classe. Wien, 1862. Bd. 40, h. 1. S. 110. Перевод с лат.

№ 45. Доверительная грамота короля Фердинанда I, выданная сыну Ф. Скорины Симеону

29 января 1552 г.     Прага

[...] Мы, Фердинанд I и т. д., объявляем этой грамотой всем, что доктор Франтишек Рус Скорина из Полоцка, [который] некогда [жил,] наш садовник, в этом королевстве Чешском был чужестранцем, – ушёл на вечный покой и оставил после себя сына Симеона Руса и определённое имущество, бумаги, долги и прочее ему принадлежащее. И просил нас вышеупомянутый Симеон [выдать] грамоту и всеобщий указ на случай того, что если бы он нашёл что-нибудь из имущества вышеупомянутого своего отца, то чтобы ему была выдана и оказана помощь. На такую справедливую и покорную просьбу его всем сельским старостам нашим, бурмистрам, членам магистрата в городах и всем другим нашим подданным в королевстве Чешском этой грамотой приказываем, что если бы вышеупомянутый Симеон Рус нашёл что-нибудь из имущества, бумаг, долгов, книг и других вещей, принадлежавших некогда этому же доктору Францу, отцу его, и если бы он с того что-нибудь добивался или в вину ставил, то чтобы ему как наследнику и сыну это выдали и заплатили и действительно, учитывая справедливость его требований, без промедления помогли. А по-другому не делать.

Дана в граде нашем Пражском, в четверг¹²² после святых Фабиана и Себастьяна, лета от рождения сына божьего тысяча пятьсот пятьдесят второго и царствования нашего в королевстве Римском двадцать второго, а у других – двадцать шестого.

Документ хранится в Гос. архиве в Праге: Hátniústředni archiv, Registra (Kopiaře) sv. 51, f. 276. Копия. Перевод с чеш.

№ 46. Фрагменты из Полоцкой ревизии, в которых дается опись имущества Скорин

9 марта 1552 г.     Полоцк

[...] Около её три городни¹¹⁴ освейские господина Станислава Шишки. Около их городня Ивана Митрополега из Нещерды и Ивана Никиновича Тройдевича, Васьки Скорины, игумена Пятницкого, Лукиана Головенчинича. [Эта часть текста переведена с польского – Прим. публикаторов].)

[...] На первей посад Великий отца Воскресенского и Офанасовского. [...] Еска Скорына; на яго земли мещан, с которых ему позма¹¹⁶ прыходит две копы и семнадцать грошей.

[...] А то суть мещане под тым же прысудом права майдыборского, которые имене свои мають.

[...] Еско Степанович, Марко Михънович мають именье село Тройдевичы, тому Марку и жоне Степанове отчызна, дворец с пашнею. К тому дворцу людей волных дымов¹¹⁷ тры; с тых людей прыходеть им со всякого збожа четьвертая часть. В том же имен[ью] маюць дерево бортное и ловы.

Документ перепечатывается из издания: Чтения в О-ве ист. и древностей рос. 1905. Кн. 2/213. С. 2, 16, 42. Адаптация со старобел.

№ 47. Первый судебный декрет короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда Августа по делу Гонковича и Толстика из-за имущества покойного Ф. Скорины

17 августа 1552 г.     Гданьск

[...] Так, как дошли к нам через апелляцию от рады виленской иск и дело между вельможным Мартином Гонковичем¹²⁰, истцом и апеллирующим, и уважаемым Яном Толстиком, гражданином и лавником виленским, привлечённым или ответчиком из-за определённых вещей или имущества, отписанных в тяжбе или отчуждённых, оставленных после смерти доктором Франциском Скориной и оцененных там же на сто пятьдесят коп в литовской монете, как более полно изложено в актах и документах тяжбы по этому делу, в котором ответчик ранее потребовал отослать его к гайному суду, потому что [именно] там был выдвинут иск из-за этого имущества, и потому упомянутая рада отослала его [к гайному суду]. И сегодняшний срок апелляции, вытекающий из нашего всеобщего заключения, и продлённый обеим сторонам до этого времени. [Обе эти стороны) явились перед нами, представленные уполномоченными, исковая – уважаемым Андреем Капустой¹¹⁸, а ответная – Мартином из Венцлавич¹¹⁹, и обсудили срок [суда]. Мы, пересмотрев через наших комиссаров в нашем судебном гражданском ведомстве акты и документы и хорошо уяснив ход самого этого дела, считаем правильным и законным постановление упомянутой рады, подтверждаем и одобряем [его] этой грамотой и отсылаем стороны к гражданскому гайному суду для дальнейшего разбора этого дела по форме права. Этим нашим [постановлением] и проч.

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве, Литовская метрика, книга I.В.31: "Acta seu decreta palatinatus Podlaciae et nonnulla M. D. L. utpote civitatem Vilnensis, Brestensis, Caunensis ac aliarum", f. 259 v. Копия. Перевод с лат.

№ 48. Второй судебный декрет короля Польши и великого князя литовского Сигизмунда Августа по делу Онковича и Толстика из-за имущества покойного Ф. Скорины

15 декабря 1552 г.     Вильно

[...] Так, как дошли к нам через апелляцию от рады виленский иск и дело между вельможным Мартином Онковичем, придворным нашим, истцом, и уважаемым Яном Толстиком, лавником виленским, ответчиком, [привлечённым] по делу иностранцев для возвращения имущества, которое было оставлено по конфискации, сделанной [уже] покойным Яном Толстиком, отцом самого ответчика, на добро покойного доктора Франциска Скорины, как более полно изложено в актах и документах тяжбы по этому делу, в котором ответчик ранее потребовал отослать его самого к гайному суду, ибо эта конфискация была сделана именно этим судом, а ещё ранее в этом деле отец ответчика выдвинул иск против истца, из-за чего эта рада передала само дело в гайный суд, от которого сам истец апеллировал к нам. И сегодняшний срок апелляции, который вытекает из нашего общего постановления: и продлён обеим сторонам до сих пор. [Обе эти стороны] законным образом явились перед нами, представленные их уполномоченными, исковая – уважаемым Андреем Капустой и ответная – Мартином из Венцлавич и обсудили срок [суда]. Мы, пересмотрев через наших комиссаров в судебном гражданском ведомстве акты и документы и хорошо уяснив ход тяжбы по этому делу, считаем правильным постановление этой рады и одобряем его с той, однако, поправкой, что так как в тяжбе [одна] сторона стремилась к прекращению дела, что изложено в актах лавников, то мы постановляем, чтобы на первом суде, открытом после праздника божьего рождения, сторона ответная была должна прерывающей [стороне] и отсылаем [обе] стороны к тому самому, ранее упомянутому суду и на нём стороны будут иметь прерывающий срок; и чтобы права обеих сторон не были нарушены, но имели надлежащую силу и мощь [...]. Этим нашим [постановлением] и пр.

Документ хранится в Главном архиве древних актов в Варшаве, Литовская метрика, книга I.В.31: "Acta seu decreta palatinatus Podlaciae et nonnulla M. D. L. utpote civitatem Vilnensis, Brestensis, Caunensis ac aliarum", f. 345 v. Копия. Перевод с лат.

№ 49. Фрагмент грамоты бурмистров и радцев Полоцка к бурмистрам и радцам Риги

19 февраля 1553 г.     Полоцк

[...] На которую нашу жалобу и на отповеть князя кунтора невгинского¹²³ государь наш, милостивый король Жикгимонт¹²⁴, лист свои государьский до князя меистера его милости в тых кривдах и отповедях казати писати рачил, с которым листом государя нашего милостивого послали есмо братью свою Еска Скорину а Гаврила Олексеевича, двух рядцеи, до князя меистера его милости, и вашеи милости за то желаем, яко то приятелеи и суседов наших, абы ваша милость нам и тым посланцом нашим помоцни были, иж быхмо до вас до Риги доброволную дорогу мели, а затым мы также хочем напротив вас чинити, в чом можемись придати. Писана в Полоцку лета божьего народженья 1553 мѣсяца февраля 19 дня, индикта 11.

Бурмистры и радцы места Полоцкого.

Документ перепечатывается из издания: Russisch-livländische Urkunden. Gesammelt von K.E.Napiersky. Herausgegeben von der archäographischen Kommission. St. Petersburg, 1868. S. 380-381. Адаптация со старобел.

№ 50. Сообщение хрониста В. Бжезана о Симеоне Русе

Май 1577 г.     Прага

В лето Господне 1577. [...] 22 мая князь Иржик Четл¹²⁵, старший священник края Бехинского и крумлёвский приходский священник принял смерть в Крумлёве. Он пользовался услугами доктора, какого-то поляка Симеона по фамилии Рус из Полоцка. Тот приходский священник похоронен 24 мая. [...]

Документ перепечатывается из издания: Březan V. Žiwot Wiléma z Rosenberka // Stáročeska Bibliotheka. Praha, 1847. Č. 2. S. 227. Перевод с чеш.

№ 51. Рекомендация римского кардинала Иосафа полоцкому архиепископу на Иоанна Хризастома Скорину

25 апреля 1558 г.     Рим

Светлейший и почтеннейший брат Иоанн Хризастом Скорина¹²⁸ вручит настоящее моё послание твоему Преосвященству. Он в этом городском коллегиуме был обучен хорошим нравам и наукам и возведён в сан священника. Теперь он возвращается в твою диоцезию, чтобы исполнять свой долг на благо её паствы, и на основании этого моего послания он искренне надеется, что будет у тебя пользоваться твоим расположением. Поэтому, учитывая как его способности, так и особенное благочестие, я рекомендую его тебе. Если же так случится, что он осознает, что эта рекомендация имела какое-то значение, то сделаешь ты очень хорошее дело Святой Конгрегации и мне. Тем временем молюсь Всевышнему и Всемилостивому Господу, чтобы он заботился о твоей полной сохранности. [...]

Документ хранится в ГПБ, ф. 73, Бильбасов В.А., Краевский А.А., № 66. Копия. Перевод с лат.

№ 52. Фрагмент рассуждений Варфоломея Копитара о встрече Ф. Скорины в Виттенберге с М. Лютером и Ф. Меланхтоном

1839 г.     Словакия

Исторический вопрос о докторе Франциске Скорине из Литвы – медицинского факультета [университета] Праги¹³¹, который строил козни против доктора Мартина Лютера.

Всем известно жизнеописание Лютера и то, что он в 1525 г. счастливо избежал козней доктора Франциска поляка¹³³, который после приезда в Виттенберг и внешностью и манерами и разносторонней образованностью настолько завладел доверием Меланхтона, что тот охотно пригласил его к себе. Третьим на ужин приглашается сам Лютер, который не менее брата Меланхтона и настолько был увлечён талантами иностранного доктора, что пригласил его на завтрак и для игры в шахматы. Однако, когда Лютер поужинал и почти в полночь возвратился домой, ему вдруг вспомнилось предостережение друзей, сделанное 4 года назад, чтобы он опасался какого-то доктора Франциска поляка, наихитрейшего проходимца, подначенного епископами за две тысячи золотых сжить его, Лютера, со света. Муж, который не раз уже изведал козни дьявола и поэтому не мог относиться к ним безразлично, до того был взволнован, что утром чуть свет сбежал из Виттенберга в Торгау, оставив распоряжение слуге, чтобы он не только сообщил [доктору] поляку о его [Лютере] неожиданном отъезде, но чтобы запретил ему [доктору] подходить к опочивальне, чтобы случайно он не заколдовал её. Однако слуга, который, безусловно, не был героем..., не осмелился запретить такому деликатному и важному чужеземцу взглянуть на опочивальню великого мужа. Когда об этом узнал в Торгау Лютер, он не только как следует пробрал слугу, но потребовал от магистрата Виттенберга, чтобы этого интригана от дьявола Франциска подвергли истязанию. Но с магистратом случилось то, что с Меланхтоном и слугой Лютера: образованный и деликатный чужеземец был отпущен с простым советом оставить [Виттенберг].

Уже если бы кто-нибудь [внимательно] рассмотрел то, что в 1517–19 г. в богемской Праге доктор медицины университета Франциск Скорина издал со вкусом Библию русскую и вслед за этим в 1525 г. в Вильно другие многочисленные евангельские [ecclesiastica] литовско-русские книги, то не родилось бы у него полностью естественное предположение, что то подозрение относилось к этому доктору Скорине, греко-католику, который переводя с Вульгаты, был противником Лютера, переводившего с оригинала. И по этой самой причине он [Скорина] более всего мог быть неприятен этому реформатору, протестанту [hieromonacho], к тому же женатому. Для превращения этой гипотезы в исторический факт не хватает самого малого: чтобы кто-нибудь обнаружил в архивах Виттенберга остатки [документов] , которые бы точно давали хоть имя Скорины. Однако не является фактом то, что Скорина действительно строил козни против жизни Лютера, а только то, что он подозревался в таком преступлении против друзей Лютера и самого Лютера. Но ни Меланхтон, ни магистрат Виттенберга, действительно, если в этом подозрении есть хоть доля правды, не смогли бы не выполнить высокой воли Лютера. Мы не возражаем, что это немного иначе трактуется Секендорфом, однако мы придерживаемся [предположения] об этом деле новейших исследователей Лютера. Мы не стремимся ни к чему другому, как к тому, чтобы выяснить из архивов наше предположение об этом докторе Франциске, поляке.

Документ перепечатывается из издания: Kopitar B. Hessychii Glosographi discipulus et epiglossistis russus in ipsa Constantinopoli sec. XII-XIII... Vindobonae, 1839. XXIV. P. 33-34. Перевод с лат.

№ 53. Сообщение Франциска Теплого о Симеоне Русе

1929 г.     Чехия

[...] Садовники. У господ в Градце¹³⁸ было два сада. Один сад был около старого хмельника (сад господина Зуды на Нежарке); в него ходили через деревянный забор и холм между новостройкой дубильщиков и красильней. Другой господский сад находился около господского имения в Зарыбничье – наследственной корчмы и сада около неё "в районе больницы", через который проходят трубы замкового водопровода от отинского сосонника (1667, 1720). Ефим из Градца привёл себе где-то в 1555 г. из Микулова моравского новокрещённого "товфора"¹³⁹ Якуба на должность садовника, потому что товфоры отлично знали садоводство. Товфор Якуб с товфором Мартином, который имел погреб с замковыми винами, выращивали в городе турецкий горох, фасоль, огурцы, в оранжерее – апельсины, арбузы и другие зелёные растения. Деревья они улучшали, прививая "черешни на вишнях", потому что жёлтые и сердцеобразные черешни (чёрные черешни) очень любила есть пани Катажина из Градца, забыв о том, что товфоры не были, как она, католиками. С ними соревновался старый садовник Рус из Полоцка Шимон Роусак, которого из-за его слабости послал его милость господин в 1584 г. лечиться в Доброй Воде у Часовни, дав ему 1 копу и 30 грошей. [...]

Фрагмент перепечатывается из издания: Teply F. Dĕjiny mesta Jindřichova Hradce. Dil. 2, č. 1. Jindřichova Hradce, 1929. S. 354. Перевод с чеш.

Комментарии

¹ Лучанин – житель г. Луки (ныне г. Великие Луки в Псковской обл.).

² Лукиан Скорина – отец Скорины. Жалоба на него связана с порубежной войной конца 15 в., во время которой грабёж был типичным явлением.

³ Сорок рублей монетой, к-рая чеканилась в Риге (шиллинги, фердиции, марки, талеры). Какой монетой конкретно – неизвестно.

⁵ Суфраган – заместитель епископа.

⁶ Плебан – приходский священник.

⁷ Грош – крупная серебряная и золотая монета в европ. странах. С. внёс в университетскую кассу среднюю сумму грошей, о чём свидетельствует список школяров этого же ф-та, по которому Венцеслав сын Венцеслава из Слуцка уплатил 4 гроша. Николай сын Андрея из Ошмян – 7 грошей. Это даёт основание предполагать, что С. жил в бурсе для бедных.

⁸ Магистр – следующая после бакалавра учёная степень в средневековых ун-тах.

¹⁰ Праздник святой Люции отмечался 13 декабря.

¹³ Викарий – заместитель епископа или помощник приходского священника.

¹⁴ Прокуратор – юрист-поверенный, имевший практику адвоката.

¹⁵ Езус Мария – типичный оборот средневековой письменности.

¹⁶ Русин – название жителя Белоруссии и Украины в 16 в.

¹⁸ Приор – должность, которая соответствует должности декана средневекового ун-та.

¹⁹ Это свидетельствует о том, что в 1512 г. С. был уже доктором свободных искусств (вольных наук). Где он получил эту степень, неизвестно. Впервые С. называет себя "в науках вызволеных и в лекарстве доктором" только в 1518 в послесловии к кн. "Иисус Навин".

²⁰ Это позволяет предполагать, что в конце актовой записи должен был находиться список присутствующих учёных, который, по-видимому, утерян.

²¹ Промоторы – опекуны, которых коллегия назначала каждому докторанту. Их обязанности состояли в том, чтобы давать советы, оказывать помощь, подготавливать к экзаменам.

²² Пресвитер – духовный опекун, священник.

²⁴ Знаками медицинского достоинства на то время являлись: красный круглый берет, перстень, книга афоризмов Гиппократа или Библия.

²⁶ Дация отождествляется исследователями как с Данией, так и с Румынией, Молдавией. Латинизированное название Дании в 15–16 вв. было "Dacia", "Datia". В 1483–1513 королём Дании был Иоанн I.

²⁸ Иван Скорина – старший брат С.

²⁹ Бурмистр – служебное лицо гор. управления, которое председательствовало в магистрате.

³⁰ Радца – член магистрата – органа городского самоуправления.

³¹ Не исключено, что речь здесь идёт о С.

³² Дедич – наследник дедовского имения.

³³ Олелькович Георгий (Юрий) Семенович (1492–1542), князь слуцкий. Участвовал в защите земель Вел. кн. Литовского от набегов крымских татар. Отличался толерантностью взглядов. Был знаком со С. и мог быть одним из опекунов его книгоиздательской деятельности.

³⁴ Весичи (Вейсеи, Весейи, Вешичи) – местечко в бывшем Гродненском повете. Ныне г. Вейсеяй Лаздийского р-на Литов. ССР.

³⁵ Фундуш – утвердительная грамота на осуществление какого-нибудь дела.

³⁶ Слово "ректор" употребляется здесь в значении руководитель прикостёльной школы и костёла.

³⁸ Миля – единица длины, разная в европ. странах. В Вел. кн. Литовском состояла из 5 вёрст (малая 1559,7 м, большая 1948,2 м).

³⁹ Климент VII (1478–1534), из рода Медичи, папа римский (с 1523). Опекун науки и искусства.

⁴⁰ Сташковский Якоб (? – 1537), учился в Кракове в 1488; великокняжеский секретарь (1503), канцлер епископа (1523– 26), схоластик виленский, официал, каноник краковский и сандомирский.

⁴¹ Схоластик – каноник, под опекой к-рого были кафедральные прикостельные школы.

⁴² Канцлер – сановник, который возглавлял королевскую или церковную канцелярию, распоряжался государственной печатью, вёл надзор над судопроизводством в крае и т. д.

⁴³ Хвальковский Георгий, каноник (1529), кантор (1534), епископ луцкий (1536–49), приходский священник в Гедройцах, Озеросдах, Лынтупах и Витебске, подскарбий.

⁴⁴ Подскарбий – казначей, под опекой которого находились . государственная и королевская казна, владения и т. д.

⁴⁵ Имеется в виду С., который мог писать фундушные грамоты.

⁴⁶ Вторник перед праздником святого Матвея, апостола и евангелиста, в 1526 приходился на 18 сент. Праздник отмечался 21 сент.

⁴⁷ Вырок, вырак (старобел.) – приговор, решение суда.

⁴⁸ Гайный – законно начатый суд.

⁴⁹ Войт – лицо, которое возглавляло местное (городское или сельское) управление или самоуправление в Вел. кн. Литовском в 15–16 вв.

⁵⁰ Майтборское, майдеборское право – магдебургское право.

⁵¹ Имеется в виду Вежкгал (Вежгайло) Николай (? – 1533), князь, член панов-рады Вел. кн. Литовского, секретарь Сигизмунда I (1524), епископ киевский (1525–31) и жемайтский (1531–33).

⁵³ Староста – избранное или назначенное королём лицо из шляхты, которое исполняло административные и судебные функции в повете.

⁵⁵ Маршалок дворный – королевский чиновник, исполнявший административно-распорядительные функции в сенате и при королевском дворе.

⁵⁷ Копать Василевич (умер в 1531), "руский" писарь (1507–30) Сигизмунда I.

⁵⁸ Флорин – золотая или серебряная монета Флоренции, которая в 12–19 вв. широко использовалась в некоторых европ. государствах.

⁵⁹ Праздник святого Алексея отмечался 17 июля.

⁶⁰ Праздник святой Марии Магдалины отмечался 22 июля. Пятница приходилась тогда на 23 июля.

⁶¹ Праздник Petri ad nincula отмечался 1 авг. Понедельник тогда приходился на 2 августа.

⁶² Праздник святых апостолов Симеона и Иуды отмечался 28 окт. Вторник тогда приходился на 23 окт.

⁶³ Роман Иванович Скорина – племянник С., сын Ивана Скорины.

⁶⁸ Имеется в виду старобел. язык.

⁶⁹ Копа – денежная единица, которая соответствовала 60 грошам.

⁷⁰ Праздник святых Криспина и Криспиниана отмечался 25 окт.

⁷¹ Альбрехт Гаштольд (г. р. неизв.–1539), воевода виленский и канцлер литов. (1522).

⁷⁵ Лавник – присяжный заседатель, член магистрата.

⁷⁶ Воевода – начальник войска и города. В Вел. кн. Литовском – сенатор, руководитель воеводства (крупнейшей административно-территориальной единицы).

⁸⁰ Праздник Dominicam Sexagesime отмечался на восьмой неделе перед пасхой.

⁸² Возный – служебное лицо, которое обычно назначалось воеводой для объявления судебных декретов, вручения вызовов от судебных учреждений или короля.

⁸³ Праздник Dominicam cantate отмечался на четвёртой неделе после пасхи. Пятница приходилась тогда на 26 апр.

⁸⁴ Праздник святых апостолов Филиппа и Якова отмечался 1 мая, понедельник тогда приходился на 29 апр.

⁸⁵ Праздник Penthecostes отмечался на седьмой неделе после пасхи, четверг тогда приходился на 24 мая.

⁸⁷ Понедельник тогда приходился на 17 июня.

⁸⁸ Праздник Пожертвования святой Марии отмечался 21 нояб.

⁸⁹ Праздник святой девы Екатерины отмечался 25 нояб.

⁹² Еська Степанович – зять Ивана Скорины – брата С.

⁹³ Городничий – начальник замка (города). Назначался из шляхты, заседал в замковом (гродском) суде, возглавлял гарнизон замка при отсутствии каштеляна или старосты.

⁹⁴ Индикт – летосчисление по 15-годовым циклам.

^95a Гриспек Флориан (1504–88), секретарь короля Фердинанда I (с 1532) и секретарь Богемской палаты. Под его руководством С. работал в пражском ботаническом саду.

⁹⁶ Вероятнее всего имеется в виду С.

⁹⁸ Имеется в виду Хуго Велиум.

¹⁰¹ Основанием для названия С. "итальянским садовником" возможно был диплом доктора медицины, который он получил в Падуанском ун-те.

¹⁰² Известно несколько Нойштадтов (пригород Фриштадта в австрийской Силезии, городок возле Вены), однако вероятнее всего здесь упоминается город, расположенный на востоке Чешского королевства.

¹⁰³ Ян из Пухова – архидьякон храма св. Вита, администратор пражской епархии (1543–54).

¹⁰⁴ Пухов – город в северо-западной Словакии.

¹⁰⁵ На основании сообщения Гаека многие исследователи считают, что С. умер в 1540–41 г. Однако из содержания документов в № 46–48 вытекает, что он умер в 1551 или в январе 1552. Поэтому выражение "бывшего доктора Руса" относится скорее всего не к С., а к другому восточнославянскому деятелю. Вместе с тем нельзя исключать, что речь идёт о живом С., который когда-то здесь жил.

¹⁰⁶ Александр IV, папа римский (1254–61).

¹⁰⁷ Лев X, папа римский (1513–21).

¹⁰⁸ Василий III Иванович (1479–1533) – вел. московский князь (с 1505), боролся за централизацию государства.

¹⁰⁹ Иван IV Васильевич Грозный (1530–84) – вел. московский князь (с 1533), первый рус. царь (с 1547), содействовал организации рус. книгопечатания.

¹¹⁰ Максимилиан I (1459–1519), австрийский эрцгерцог, император Священной Римской империи (1493–1519).

¹¹¹ Имеется в виду вел. князь литовский и король Польши Сигизмунд I, отец Сигизмунда II Августа.

¹¹² Во времена правления Сигизмунда I (1506–48) известен только один печатник, который издал Библию на рус. языке,– С.

¹¹³ Указание на католическое вероисповедание С. О том, что он был католиком, свидетельствует следующее: имя Франциск – католическое, был женат на католичке Маргарите, служил секретарём и лекарем у католического епископа Яна. Однако, несмотря на это, вся его просветительская деятельность была адресована в первую очередь православным слоям населения.

¹¹⁴ Городня – дворище, огражденная постройка или участок.

¹¹⁶ Позма (старобел.) – доход, плата за пользование землёй.

¹¹⁷ Дым – налоговая единица (дом и двор одного владельца).

¹¹⁸ Капуста Андрей Тимофеевич – староста овруческий, каштелян браславский (с 1566).

¹¹⁹ Венцлавичи – возможно, поселение в австрийской Силезии, неподалёку от Тещина.

¹²⁰ Онкович Мартин и Гонкович Мартин – скорее всего одно и то же лицо (см. документ № 47–48).

¹²² Четверг приходился тогда на 29 янв.

¹²³ Невгинья – г. Динабург, ныне Даугавпилс (Лат. ССР).

¹²⁴ Жикгимонт (Сигизмунд) II Август (1520–72), вел. князь литовский (1544–72) и король Польши (1548–72), сын Сигизмунда I, последний король из династии Ягеллонов.

¹²⁵ Иржик Четл был архидьяконом Бехинского края, местности на юге Чехии.

¹²⁸ Иоанн Хризостам Скорина – невыясненная личность; возможно из полоцкого рода Скоринов.

¹³¹ Копитар считает С. доктором медицины Пражского ун-та, но историч. источников не называет. Видимо, это его предположение.

¹³³ В Зап. Европе в 16 в. поляками называли не только выходцев из Польши, но иногда и из Вел. кн. Литовского.

¹³⁸ Градцы (Градчаны) – древняя часть Праги.

¹³⁹ Товфор – так называли в южной Моравии протестантов.