По своему происхождению кириллическая [1] поэзия восточнославянских народов за период с древнейших времен до начала XVIII в. разделяется на три вида. 1) Авторские и фольклорные произведения эпического, песенного, сказового характера, духовная поэзия. 2) Переводная византийская (южнославянская) и оригинальная литургическая поэзия – многочисленные акафисты, псалмы, стихиры и другие произведения на церковнославянском языке [2]. 3) Поэзия, создаваемая по стихотворным образцам из западноевропейских литератур – преимущественно польско- и латиноязычным. По метрике произведения всех трех видов классифицируются на тонические, силлабические, кондакарные, силлабо-тонические и прочие [3].

Развитие «западной» книжной поэзии на Руси, в свою очередь, можно разделить на два этапа – досиллабический и силлабический. Принято считать, что в Белоруссии, Украине и России первым автором, который создал стихотворения на родном (в данном случае старобелорусском) языке, используя западные образцы, был уроженец Полоцка, великий белорусский первопечатник Франциск Скорина. Они были опубликованы в 1517 и 1519 гг. в его предисловиях к библейским книгам «Иов», «Исход» и «Эсфирь». Устойчивой поэтической традиции эти короткие фрагменты не создали, поэтому их долгое время рассматривали как обособленный факт в истории восточнославянских литератур, не умаляя впрочем их исторического значения [4]. Доказано, что стихотворения Ф. Скорины по своей метрике еще не являлись силлабическими [5]. Собственно силлабическая поэзия стала развиваться в Украине и Белоруссии в 1580-х годах. Это были панегирики на гербы вельмож и шляхтичей Речи Посполитой, полемические, духовные стихи [6]. В Московском государстве «западная» книжная поэзия получила распространение в первые десятилетия XVII века, в Смутное время, когда российская правящая элита и дворянство испытали значительное влияние польско-литвинской шляхетской культуры, неотъемлемой частью которой было умение слагать стихи [7]. При этом силлабическое стихосложение было перенято через украинские и белорусские образцы [8].

Для полноты картины вкратце охарактеризую стихотворения, принадлежащие перу Ф. Скорины. Их три, все давно опубликованы как факсимиле, так и в транслитерациях (одна из наиболее точных размещена в монографии П. В. Владимирова [9]), поэтому я упрощаю их орфографию.

Этим стихотворением Ф. Скорина начал свое предисловие к книге «Иов» (Прага, 1517. Л.1). Оно является, пожалуй, самым изящным его поэтическим творением; еще в 1920-е гг. исследователи обратили внимание, что по форме этот текст напоминает духовные канты [10]. Скорина, следовательно, мог подражать тем кантам полуфольклорного происхождения, которые бытовали в Чехии и Польше уже во второй половине XV в. Стихотворение делится цезурами на 8 ритмических фраз. Вторая и четвертая: «ко чти и ко славе» = «Марии к похвале» – амфибрахий. Остальные – вариации хорея. Например, фраза «Матери его пречистой» – это тактовик на основе хорея, где два лишних слога оживляют ритмический рисунок стихотворения; во фразе «к доброму научению» отсутствие одного ударения призвано создать торжественную интонацию концовки.

По содержанию данное четверостишие выражает первую часть кредо Скорины как переводчика и издателя Библии [11]. Уже в предисловии к пражскому изданию «Псалтыри» (06.VIII.1517) он заявил: «И видечи таковые пожиткы в так малой книзе, я, Францишек Скоринин сын с Полоцька, в лекарскых науках доктор, повелел есми Псалтырю тиснути рускыми словами а словенскым языком напред ко чти и к похвале Богу в Троици единому и пречистой его матери Марии, и всем небесным чином и святым божьим, а потом к пожитку посполитого доброго, наболей с тое причины иже мя милостивый Бог с того языка на свет пустил». Очевидно, что наше четверостишие есть вариация этой мысли. Вторая же часть кредо впервые была выражена формулой из послесловия к той же «Псалтыри»: «Скончалася Псалтырь сия з Божиею помощию [курсив мой – Авт.] повелением и працею избранного мужа в лекарскых науках доктора Франциска Скоринина сына с Полоцька...»

Толковать это кредо можно таким образом. Скорина издает книги «богу ко чти и похвале», то есть, выражаясь его же словами из предисловия к «Премудрости Божией» (Прага, 1518. Л. 2 об.), «приводить к познанию Сотворителя Бога през речи видомые, сотвореные от Него». Он издает книги «людям к научению» – то есть по ним люди учатся мудрости жить. Он издает книги с помощью Господа – то есть мудрость, содержащаяся в них, это именно тот разум, который Бог желает передать людям, а Скорина соответственно «избранный муж», наделенный ученостью именно для издания этих книг. В том или ином виде данное кредо можно найти в предисловиях и послесловиях к большинству скорининских книг пражского и виленского периодов. Формула «Богу ко чти / людям к научению» помещена и в предисловиях (на титульном листе, в заголовке предисловия), и в послесловиях. Часто встречается вариант: в титуле «Богу ко чти / людям к научению», в послесловии – «с божией помощью»; иногда, впрочем, какая-либо из частей кредо отсутствует. Издательское кредо Скорины не осталось без внимания современников и потомков; его применял к себе, например, переписчик знаменитого «Пересопницкого евангелия» (Волынь, 1556–1561 гг.): «С помощию Божию… дописана ест прьшая часть… рукою многогрешнаго раба… именемь Михайла Василиевича… Богу в Троици славимому ку чти и люду посполитому к доброй науце» [12].

Стихотворение размещено в предисловии к книге «Исход» (Прага, ок. 1519. Лл. 2 – 2 об.). По форме и даже по лексике этот рифмованный пересказ десяти заповедей Моисея является прямым аналогом, если не транслитерацией польских так называемых декалогов XV в., которые составлялись, вероятно, в учебных целях [13].

Этим дидактическим двустишием завершается предисловие к книге «Есфирь» (Прага, 1519. Л. 2 об.). По форме, на мой взгляд, это попытка имитировать один из античных либо новолатинских размеров, предположительно гекзаметр.

Однако существует еще один малоизвестный стихотворный текст, датируемый более ранним временем, нежели скорининские стихотворения. Он находится в составе старобелорусского перевода «Повести о трех королях».

Автором латиноязычной повести «Liber de gestis ac trina beatissimorum trium regum translatione» был доктор теологии Иоганн фон Гильдесгайм (1310/20 – 05.V.1375). В 1361–1364 гг. он занимал должность приора монастыря в Касселе и написал данное произведение, как считается, по заказу епископа Мюнстерского Флоренция фон Вефелингхофена; повесть была, вероятно, приурочена к 200-летней годовщине перенесения в Кельн предполагаемых мощей трех «королей» (1164 г.) [14]. Автор пересказал евангельскую историю рождения Христа и прихода в Вифлеем трех восточных магов с дарами. В книге рассказывается о том, как византийская императрица Елена собирала христианские реликвии; обнаружив мощи трех «королей», она препроводила их в Константинополь, а оттуда останки в конце концов попали в немецкий Кёльн. В католических странах в XIV и XV столетиях повесть пользовалась большим успехом; книга выдержала несколько изданий как на латинском (кёльнские инкунабулы 1477, 1486 гг.), так и на немецком языках (Страсбург, 1479).

Самый ранний список перевода данной повести на старобелорусский язык имеется в составе сборника Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге, шифр Q.I. № 391, лл. 38–96 об. [15] Манускрипт до 1794 года находился в Варшаве в библиотеке Иосифа Залусского, а затем был перевезен в Россию. Помимо повести о трех королях, в его составе также переводные произведения «Повесть о страстях Христовых» и «Житие Алексея человека Божия». Сборник хорошо изучен и полностью издан [16]. Датируется XV в. по немецкой филиграни: бычья голова с возвышающейся звездой, над которой виден крест [17]. Орфография и начертание букв, по мнению Е. Ф. Карского, также не препятствуют данной датировке; В. Н. Перетц указал, что рукопись писана западнорусским полууставом, переходящим в скоропись [18]. Язык всех произведений сборника старобелорусский с примесью полонизмов и в то же время практически свободен от церковнославянской лексики. На л. 47 сборника Q.I. № 391 текст повести о трех королях искажен при переписке [19], поэтому весьма вероятно, что существовал еще более ранний список этого перевода.

Старобелорусский перевод я выборочно сравнил с одним из латинских списков повести, датируемым XV в., который хранится в Кельнской Dombibliothek, Codex 169, лл. 1–61 [20]. В составе 49-й главы повести (л. 60v) помещено без разбивки на стихотворные строки следующее стихотворение:

При транслитерации в скобках восстановлены сокращения, сделанные переписчиком; надстрочный значок для n внесен в строку без обозначения. Перевод: «Крест, [который] Елена сберегла, / затем в этих королевствах воссиял / королям, которым надлежало соединиться. / Поэтому короли-странники / охраняют (дословно: украшают) город Константина / во время поветрий (дословно: во время крылатых бедствий). / Поэтому, наконец, были перенесены, / препоручены городу, / имя которому Амброзия. / Трижды сбереженных, трижды перенесенных, / по приказу Господа себе (т. е. Кёльну) данных, / почитает их Кёльн. / Восток дал западу, / что три короля, трижды сбереженные, / заботятся о Кёльне. / Никогда [они] не сменят местопребывание, / никогда впредь не возвратятся / другим путем. / Почитают королей благодаря Королю, / высшего Короля служат закону / жители Кёльна».

Перевод данного стихотворения размещен в сборнике Q.I. № 391 на л. 95 об. – 96 [21]. Разбивка на строки моя, орфография и пунктуация современные:

В целом старобелорусский перевод передает смысл и пафос оригинала; в первой строфе переводчик, видимо, принял Part. praes. «nitenta» как производное от глагола «niti» (стремиться, опираться), а не «nitere» (блестеть), но в данном случае «nitenta» грамматически связано со словом «crux», а не «Helena».

Во всех строфах имеется концевая рифмовка – и звуковая, и визуальная, хотя и не регулярная. Во второй строфе для того, чтобы соблюсти рифмовку и относительную метрическую гармонию, переводчик даже выбросил одну строчку (nutu dei sibi datos); в прозаическом, не стихотворном, переводе она, вероятно, была бы сохранена. В третьей строфе для сохранения визуальной рифмы (пременят – наворотят) и ритма переводчик поменял местами слова. Уместно предположить, что данный текст переводился именно в качестве стихотворения. Поскольку готовых образцов, как перевести четырех- и трехстопный хорей с женскими и дактилическими рифмами, переводчик не имел, то он использовал технические приемы и художественные средства, свойственные переводной «византийской» литургической поэзии. Это проявляется в определенном чередовании строф, которое схоже с тем, что мы встречаем, например, в акафистах. В нашем стихотворении первая строфа имитирует «кондак» (ритмизованная проза), вторая же – «икос» с характерной выраженной рифмовкой; далее аналогичным образом после третьей, прозаической, строфы следует трехстишие с «икосным» рифмованным славословием.

Едва ли возможно точно установить авторство сборника Q.I. № 391, а значит и текста «От Гелены криж есть знайден». Эти сведения из рукописи выскоблены. С большой долей вероятности можно предположить, что к составлению этого сборника имеет отношение кто-либо из студентов – уроженцев белорусских или украинских земель Великого княжества Литовского, которые во второй половине XV или начале XVI вв. обучались в Краковском университете. Важными зацепками для определения автора или владельца могут быть пометки, имеющиеся на л. 96 об. сборника после текста повести. Это дата «индик 1 м(еся)ца ноября 19 д(е)нь» и позднейшая приписка вверху страницы: «нашим наместником». Расчисление индикта по сентябрьскому счету [22] дает возможные годы перевода или переписки рукописи – 1482, 1497 или 1512. Датировка более ранним (1467, до выпуска печатных изданий повести) или более поздним (1527) годами представляется маловероятной. Возможно, заказчиками, владельцами (не рискну сказать – переводчиками) рукописи были представители белорусского княжеского рода Гольшанских. Александр Юрьевич Гольшанский в 1486 г. был наместником Гродненским, с 1492 г. – каштелян Виленский, умер в 1511 г. Его старший сын Януш с 1488 г. учился в Краковском университете, затем был наместником Скидельским, кравчим ВКЛ (1495–1505), державцей Слонимским, с 1511 г. – наместник Волковысский. Младший сын Павел учился в Кракове с 1504 г. (однокашник Скорины), католический епископ Луцкий (1507), Виленский (1536) [23].

Во всяком случае наличие четвертого стихотворного текста, относящегося к досиллабическому этапу развития «западной» книжной поэзии на Руси, позволяет судить о том, что стихотворные эксперименты Скорины не являлись случайным и единичным явлением. Их появление было обусловлено растущим влиянием западноевропейских культурных традиций на образованные слои населения Великого княжества Литовского. На форму всех четырех стихотворений повлияло то, что образцы для подражания или перевода не являлись силлабическими. По формальным признакам стихотворение «От Гелены криж есть знайден» является своего рода мостиком между устоявшимися на Руси традициями «византийского» стихосложения и зарождавшейся «западной» книжной поэзией. Примечательно, что та же двойственность в целом характерна и для творчества Скорины, который занимался также и версификацией по «византийскому» образцу; он издал собственные обработки двух православных акафистов (Иисусу и Иоанну Предтече), снабдив их именными акростихами [24].

Примечания

[1] Уточнение «кириллического» необходимо, чтобы провести черту размежевания, например, с латино- и польскоязычной поэзией Великого княжества Литовского.

[2] Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973. С. 13.

[3] Позднеев А.В. Из истории русского стиха XV – XVIII веков // Teorie verše. I. Sbornik brněnské versologické konference 13–16 května 1964. Brno, 1966. С. 104.

[4] Беркаў П.Н. Ф. Скарына і пачатак усходнеславянскага вершаскладання // 450 год беларускага кнігадрукавання. Мн., 1968. С. 245; Прашковіч М.І. Беларуская паэзія канца XVI – пачатку XVII ст. // Весці Акадэміі навук БССР. Серыя грамадскіх навук. 1964, № 2. С. 78; История белорусской дооктябрьской литературы. Мн., 1977. С. 219; Історія українськой літератури. Т. 1. Давня література (ХІ – перша половина XVIII ст.). Київ, 1967. С. 294-295.

[5] Саверчанка І.В. Старажытная паэзія Беларусі. XV – першая палова XVII ст. Мн., 1992. С. 32–36. Н. М. Гринчик в ряде работ подчеркивал, что Скорина «ориентировался на традиции европейской силлабики», однако на фактическом материале он признавал, что стихи Скорины не соответствовали канонам силлабизма. (См.: Грынчык М.М. Шляхі беларускага вершаскладання. Мн., 1973. С. 33–38; Зараджэнне і развіццё беларускай сілабічнай паэзіі // Беларуская літаратура. Вып. 5. Мн., 1977; Ля вытокаў беларускай сілабікі // Спадчына Скарыны. Мн., 1989. С. 140–145; Скорина Ф. и белорусское стихосложение // Франциск Скорина и его время. Энциклопедический справочник. Мн., 1990. С. 503–504).

[6] См.: Nilsson N.A. Russian heraldic virši from the 17th century. A manuscript in the diocesan and county library at Västerås, Sweden. Stockholm – Göteborg – Uppsala, [1964]. P. 17; Сулима Н.М. Украинское стихосложение конца XVI – начала XVII вв. Автореф. дисс. … канд. филолог. наук. Киев, 1982.

[7] Панченко А.М. Ук. соч. С. 26-27.

[8] См.: Нарысы па гісторыі беларуска-рускіх літаратурных сувязей. Кн. 1. Старажытны перыяд – XIX ст. Мн., 1993. С. 190–191.

[9] Владимиров П.В. Доктор Франциск Скорина. Его переводы, печатные издания и язык. СПб., 1888. С. XV, 127.

[10] Янчук Н.А. Нарысы па гісторыі беларускае літаратуры. Старадаўны пэрыад. Менск, 1922. С. 13; Піотуховіч М. Францішак Скарына і яго літаратурная дзейнасьць. Менск, 1926. [Адбітак з выд. «Чатырохсотлецьце беларускага друку»]. С. 20. О белорусских кантах и псальмах XVI–XVIII вв. см.: Костюковец Л.Ф. Кантовая культура в Белоруссии. Мн., 1975.

[11] Ср.: Грынчык М.М. Зараджэнне… С. 16.

[12] Охрименко П.П. К вопросу о влиянии Георгия Скорины на украинскую книжность XVI в. // Ученые записки Гомельского гос. пед. института им. В. П. Чкалова. Вып. II. Мн., 1956. С. 126.

[13] Щеглова С.А. Богогласник. Историко-литературное исследование. Киев, 1918. С. 47-48; Bobowski M. Polska poezja kościelna od najdawniejszych czasów aż do wieku XVI. Warszawa, 1885. [Odbitka z «Przeglądu Katolickiego»]. S. 128–133; Перетц В.Н. Исследования и материалы по истории старинной украинской литературы XVI–XVIII веков. М. – Л., 1962. С. 139.

[14] См.: Иоанн Хильдесхаймский. Легенда о трех святых царях. / Пер. с нем. А. Ярина. М., 1998.

[15] De visu с этой рукописью я не работал. Более поздними списками повести о волхвах, по В. Н. Перетцу, считаются: 1) ГИМ, Синод., № 203 (367), лл. 435 об. – 492 об. (XV–XVI вв.), обрывается на 30-й главе; 2) ГИМ, Синод., № 331 (558), лл. 99–165 (кон. XVI–XVII вв.).

[16] Владимиров П.В. Житие св. Алексея человека Божия в западнорусском списке конца XVII [sic!] века // Журнал Министерства народного просвещения, 1887, октябрь /10/; Карский Е.Ф. Западнорусский сборник XV-го века, принадлежащий Императорской публичной библиотеке, Q.I. № 391. Палеографические особенности, состав и язык рукописи. СПб., 1897; Тупиков Н.М. Страсти Христовы в западнорусском списке XV века // Памятники древней письменности и искусства. Вып. 140. СПб., 1901; Перетц В.Н. Повесть о трех королях-волхвах в западнорусском списке XV века // Памятники древней письменности и искусства. Вып. 150. СПб., 1903.

[17] Карский Е.Ф. Ук. соч. С. 2; Владимиров П.В. Житие св. Алексея... С. 255.

[18] Перетц В.Н. Повесть о трех короля-волхвах... С. I.

[19] Там же, с. IV.

[20] Факсимиле рукописи см.: CEEC - Codices Electronici Ecclesiae Coloniensis. – [Computer file]. – Mode of access: http://www.ceec.uni-koeln.de.

[21] Перетц В.Н. Ук. соч. С. 105–106.

[22] В качестве опорных использованы даты из 5-й и 10-й книг Литовской Метрики: 1 августа 1492 г. (10 индикт) и 7 мая 1518 г. (6 индикт).

[23] Fijałek X.J. Kościół rzymsko-katolicki na Litwie // Polska i Litwa w dziejowym stosunku. Warszawa – Lublin – Łódź – Kraków, 1914. S. 187.

[24] Турилов А.А. Гимнографические произведения Ф. Скорины // Франциск Скорина и его время. Энциклопедический справочник. Мн., 1990. С. 293–295.